Но ладони уже нет, она недосягаема.
Отчаяние вновь овладевает ею. Столько боли… И все напрасно. Они ее не поймут.
Это безнадежно.
Каким было ее самое сокровенное желание? Анна уже не помнит. Зато она знает, чего ей хочется теперь.
Не чувствовать больше болей, прекратить эти страдания.
Ей хочется умереть.
38
Йенни поднялась и отошла к креслу, стоящему прямо напротив камина. Рухнула на подушки, устроилась в удобное положение и стала смотреть на языки пламени. Внутри словно разверзлась пустота, в любую секунду готовая породить нечто жуткое. Темная пропасть, которая тянула из нее энергию.
Все они оказались в ситуации, столь чуждой реальности, что какой-то частью сознания Йенни еще надеялась наконец-то проснуться и понять с облегчением, что все это безумие, как и следовало ожидать, не более чем скверный сон.
Однако она понимала, что это реальность.
Йенни подумала о Тимо, о его мимолетном появлении, — и о том, почему никто не додумался спросить, кто выпустил его из холодильной камеры. Быть может, это был сам Маттиас? Хотя с чего бы ему это делать?
И почему Тимо сообщил им, что Маттиас приходил к Флориану, и тот примкнул к нему? Какую он извлек из этого пользу?
И наконец, главный вопрос: кто, по ее мнению, способен на подобные зверства? Кто изувечил Анну, убил Томаса и Йоханнеса? И вообще, с чего они взяли, что это дело рук одного и того же человека? Раз Йоханнес был отравлен, между тем как двое других…
Прежде чем Йенни успела обдумать этот вопрос, вернулись остальные. Нико держал в руках красный ящик со всевозможными консервами и пакетами.
— Этого должно хватить на пару дней, — сообщил он и поставил коробку на пол рядом со столиком. — Тут все продукты, которые не требуют приготовления.
Взгляд его остановился на бутылках с выпивкой.
— Думаю, к ним лучше не притрагиваться. Кто знает, в какой из бутылок есть отрава…
— Ну, по крайней мере, с водкой все в порядке, — заключил Давид и взял одну из бутылок. — В противном случае мы оба сейчас лежали бы в снегу рядом с Йоханнесом.
Нико критически взглянул на прозрачную жидкость.
— С водкой было все в порядке, когда мы ее пили. А это было до того, как мы отлучились. Где гарантия, что сейчас в ней ничего не намешано?
— Что это значит? — вскинулась на него Йенни. — Хочешь сказать, я воспользовалась вашим отсутствием, чтобы добавить отравы в водку?
Нико помотал головой.
— Нет, я…
— Что ты? — Йенни невольно повысила голос, но ей было все равно. Слова Нико так ее возмутили, что она просто не могла оставить их безответными. — Ведь я единственная могла это сделать, не так ли? Кроме меня, никто не оставался рядом с бутылками. Так что, видимо, только я…
— Только не надо драматизировать, — прервал ее Давид. — До этого мы все выходили, чтобы вынести Йоханнеса. Включая тебя. Уже забыла?
Давид был прав. Почти.
— Все, кроме Флориана, — проговорила Йенни уже заметно тише.
Давид кивнул.
— Точно. Так что он тоже вполне мог это сделать. Не говоря уж о том, что в суматохе любой из нас мог улучить момент и что-нибудь подсыпать в бутылки. И нет причин так психовать. Нико ничего тебе не предъявляет, а лишь высказал логическое заключение. — Он взглянул на бутылку, которую все еще держал в руке, и поставил ее на прежнее место. — Так или иначе, у меня нет желания пить из этих склянок.
Нико сел в кресло, стараясь при этом не смотреть на Йенни. Она прислушалась к себе, не возникнет ли чувство стыда из-за ее нападок на него, но ощутила лишь отголоски злости, вызванной неприкрытыми подозрениями.
— Вот. — Давид протянул ей две колбаски на салфетке. — Только из банки. Не бог весть что, и до кулинарных изысков явно недотягивает, зато банка была запечатана, и можно есть сырыми.
Йенни взяла салфетку с колбасками и благодарно кивнула ему. Давид вернулся к ящику и через пару секунд уже стоял с тем же набором перед Сандрой.
Но та не спешила принимать угощение.
— А какие гарантии, что ты сейчас ничего туда не подсыпал?
Давид невозмутимо пожал плечами.
— Никаких.
Мгновение они смотрели друг на друга. Сандра, очевидно, решала, может ли она довериться Давиду. В конце концов, чувство голода, вероятно, одержало верх, и Сандра взяла колбаски.
Прежде чем Давид успел вернуться к ящику, Нико поднялся с кресла, шагнул к банке и сам выловил две колбаски. Давид молча за ним наблюдал. Нико на месте в два прикуса съел первую и только потом вернулся на место.