— Поручик Первого Стрелецкого Полка Волков Матвей Александрович. — Представился я, — Прибыл согласно указу Его Императорского Величества о мобилизации.
— Прошу вас предоставить документ с предписанием и удостоверение личности, господин поручик! — Бодро ответил рядовой.
Я протянул в щель повестку, врученную Ростовым и удостоверение личности офицера, которое мне вручили при награждении.
— Ожидайте, господин поручик! — Смотровая щель закрылась, и мы с Коневым услышали удаляющиеся шаги и хлопок закрывшейся двери.
Василий Иванович достал пачку сигарет, вытянул зубами одинокого никотинового солдатика и чиркнул зажигалкой. Крепко затянувшись, Конев повернулся ко мне, выпуская сизый дым через раздувшиеся ноздри:
— Матвей, я очень хочу увидеть тебя в августе дома. Не геройствуй там. Я уже говорил тебе — выжить для солдата важнее, чем убить противника.
— Я помню, Василий Иванович, не волнуйся, геройствовать не стану лишний раз.
— Лишний раз⁈ — Тут же встал в стойку Конев.
Я на его реакцию лишь весело рассмеялся. Тот непонятный липкий страх, что терзал меня всю дорогу, с того самого момента, как я вышел из дверей поместья, наконец-то отступил. Не пропал полностью, развеявшись словно дым от сигареты Конева, но ушел куда-то глубоко внутрь, словно лиса, забравшаяся в свою нору ранним утром, чтобы дождаться новой ночи… В голове прояснилось, и остался только покой.
В этот момент за дверью раздались новые шаги, приближающиеся к нам. Противный скрип мощного засова — и дверь перед нами открылась, явив нам рядового Сидоренко — молодого худощавого паренька лет девятнадцати на вид в зеленой форме на пару размеров больше, чем ему была нужна…
— Господин поручик, прошу вас пройти за мной.
— Ладно, Василий Иванович, давай, что ли, прощаться. Увидимся теперь уже только летом. — Я повернулся к Коневу.
— Может быть и раньше, Матвей. — Покачал головой Василий Иванович.
— Может и так, но я не загадываю. Получится, значит, получится, а коли нет — дольше августа не продержат. — Улыбнулся я.
Мы с Коневым крепко обнялись, и я вошел на КПП. Дверь тут же закрылась, а Сидоренко протянул мои документы.
— Господин поручик, прошу вас следовать за мной, я проведу вас к вашим сослуживцам.
— Не уже ли кто-то уже прибыл?
— Да, около десяти человек. Они сейчас все размещены в офицерском клубе. Прошу следовать за мной.
Сидоренко прошел через коридор с окном в дежурку, где сидел второй рядовой за столом перед раскрытым журналом.
Вертушка была открыта, и я спокойно прошел вслед за Сидоренко. Тот у второй двери схватил с вешалки бушлат, находу натянул его на себя, положил на голову шапку и выскочил на улицу. Выйдя за ним, я словно окунулся в воспоминания. Белые бордюры, опавшая листва собрана в кучки под деревьями, дорога для машин и пешеходные дорожки тщательно выметены… Эх, мир другой, а порядки все те же…
Сидоренко, не оборачиваясь, припустил вперед быстрым шагом. Я, не отставая, двинулся следом.
Мы прошли по дорожке и двинулись по краю строевого плаца, вынырнувшего из-за деревьев. Пройдя мимо двери, рядом с которой висела табличка «Штаб», мы двинулись дальше. Вся дорога заняла у нас минут пятнадцать. Пройдя мимо штаба и через весь плац по длинному краю, мы обогнули здание штаба и вышли к отдельно стоящему трех этажному зданию, спрятавшемуся под крышей из бордовой черепицы.
У входа висела таблица «Гарнизонный Дом Офицеров». Зайдя внутрь, Сидоренко тут же заскакал по лестнице на второй этаж. Пришлось двигаться вслед за ним. Поднявшись на второй этаж, Сидоренко подскочил к первым же дверям и распахнул их.
— Господин поручик, прошу вас, ожидайте здесь, как только все прибудут согласно списку, к вам прибудет командир полка. Дом офицеров вам разрешено покидать только до курилки, если вы курите, она слева от входа, если стоять к нему спиной, на обед вас всех сопроводят. — Сидоренко приложил руку к голове.
— Благодарю, рядовой Сидоренко. Дальше я сам. — Кивнул я и вошел внутрь.
Дверь за моей спиной закрылась. Я оказался в большой просторной комнате, заставленной круглыми столиками, укрытыми зеленым сукном. По трем стенам стояли стеллажи, заполненные книгами. С одной стороны были окна, из которых открывался вид на казармы.
В комнате находилось восемь человек, помимо меня. Все были одеты по «гражданке». И все были мужиками, которые явно разменяли уже пятый десяток!..
Это понимание меня искренне удивило — ну, куда, спрашивается, отправлять уже почти дедов? На войну? Может, еще и в передовые отряды, по окопам их рассадить⁈. М-да, государственная машина действует бессмысленно и беспощадно… Впрочем, как и всегда…