Это было место, где принимались решения, вершились судьбы и плелись интриги, должные привести к всеобщему благу, и разбивались заговоры врагов Империи. Здесь не было места чему-то личному и бесполезному. Подполковник Чейз Эйкен предпочитал использовать рационально абсолютно все, будь-то время или пространство служебного кабинета. С вращающегося кресла он мог в секунды дотянуться до любого необходимого ему предмета, а огромный стол, занимавший почти все пространство, в любой момент мог превратиться в толстый щит.
Тонкий писк известил о готовности всех электронных систем к работе, и Эйкен углубился в чтение файла. Папка содержала массу данных, но в целом все сводилось к нарушению Имперского Постановления "О запрете семьи". Некая женщина 2336 года рождения выносила и произвела на свет естественным путем ребенка. Вместе с младенцем и мужчиной 2334 года рождения они проживали в квартире по адресу такому-то, чем и нарушили закон двухсотлетней давности.
Эйкен поморщился.
"Это что шутка? Кому придет в голову обзаводиться ребенком, да еще таким варварским способом. А потом лично его… Что там делают с младенцами? Кормят? Купают?"
История казалась ошибкой или глупым розыгрышем. Он проверил все шифры, коды и электронные подписи ответственных лиц, все было подлинным, да еще с высшим допуском секретности.
Подобные постановления не нарушались уже много десятилетий, если не столетий. По крайней мере, на памяти подполковника Чейза такого не случалось ни разу. Во-первых, это каралось самым жестоким способом, во-вторых, никому и в голову не могло прийти, завести семью.
– Семья, – Эйкен словно пробовал слово на вкус. Он знал значение этого термина из обучающих файлов, просмотренных в юности и исторической литературы, что почитывал в тот же период своей жизни. Но он не слышал этого слова, произнесенного вслух. Никогда. Оно стало табу еще за долго до его рождения. Сначала в нем исчезла необходимость, а после о нем просто забыли.
Мужчина откинулся на спинку кресла, выуживая из памяти нужную информацию. Можно было запросить данные в электронной библиотеке, но это было бы слишком просто, а Эйкен иногда любил напрягать мозги просто так, для проверки, что они все еще на месте, и их не заменил сверхсовременный чип.
Маточный инкубатор был изобретен военными. Сперва, в нем выращивались солдаты в идеальной физической форме и необходимом правительству количестве. Когда же история выплыла наружу, начались возмущения, но и здесь сильные мира не упустили возможность. Они преподнесли инкубатор, как "подарок женщинам". Им больше не было нужды испытывать физические страдания родов, а ребенок, появлявшийся на свет, всегда был крепким и защищенным от болезней.
Конечно, нашлись несогласные, конечно, были протесты, обвинения и массовые беспорядки. Но после теоретического труда одного социолога стало понятно, что у "мыслящих старыми идеалами" нет шансов. Некий седовласый старичок, имя которого затерялось в тумане истории, провел предположительный анализ поведения индивидуума в обществе, лишенном семьи. Результаты его трудов были поразительны. Выходило, что человек, выращенный в инкубаторе и лишенный привычного семейного воспитания, становился несомненным профессионалом в своем роде занятий, его труд был более рациональным, решения здравыми, а поступки трезвыми. Он не испытывал привязанностей к матери, отцу, братьям и сестрам, а значит его действия были не затуманены эмоциями и "глупыми переживаниями". Он не повторял ошибок предков, под давлением надуманного авторитета родителя, а поступал лишь так, как предписывал свод норм.
Были, правда, и негативные последствия для психики, но кто вспомнит о них, когда открываются столь заманчивые перспективы? Решение принято – социальному эксперименту быть! А чтобы разные умники не бередили умы общественности, издать постановление, несогласных и отказывающихся принимать новшества изолировать, дабы остальным неповадно было.
Эйкен перевел взгляд на прямоугольник окна. На улице начинался дождь, погода портилась на глазах. Внезапно в голове всплыла картинка темного, освещенного лишь светом редких индикаторов, зала. Сложное тогда было дело, много голов полетело с плеч по завершению, а ему, тогда еще капитану, пришлось побывать в таких местах, о которых мало кому даже из его коллег известно. Он был там всего однажды, но не сможет забыть никогда ни тот щекочущий нос запах, ни тихий шелест наполнявший комнату, словно бурный поток течет где-то глубоко под землей.