Не отыскав ничего необычного или предосудительного в ее прошлом, Эйкен свернул файл.
"Так, теперь молодой человек".
Вновь совершено незнакомое имя и блестящий послужной список. Уровень интеллекта много выше среднего, обучение проходил, опережая всех сверстников, награды за спортивные достижения. Еще в двенадцать лет он умудрился совершить какое-то там научное открытие, чем вызвал массу разговоров и споров в узкой, но все же не последней отрасли биологии.
"Значит, тоже биолог. И тоже с огромными перспективами".
Эйкен потер переносицу худыми узловатыми пальцами и вновь глянул на обвиняемого. Высокий, широкоплечий, голубоглазый – мечта любой девушки. Впрочем, времена уродов или хотя бы просто невзрачных людей прошли несколько поколений назад, когда появилось генетическое планирование. Теперь все население Земли представляло собой нацию греческих богов.
Мужчина улыбнулся, пришедшей в голову ассоциации. В детстве он читал античные мифы и еще тогда гордился тем, что современное человечество сумело всех без исключения жителей наградить почти идеальной физической красотой. Но появившись на секунду, улыбка тут же угасла. Что же заставило этих двух граждан пойти на нарушение закона? Они рискнули всем – успешной карьерой, материальным благосостоянием, возможностью счастливого существования – и ради чего? Она в тайне вынашивала ребенка долгие девять месяцев, затем произвела на свет дитя, не только древним варварским способом, но еще и без какой бы то ни было медицинской помощи. Девушка, конечно, была молода, сильна и здорова, но в таких делах невозможно быть уверенным наверняка. Это значит, что она рисковала еще и собственной жизнью, равно как и жизнью младенца.
Зачем? Зачем все это? Эйкен отчаянно не понимал и поражался человеческой глупости. Впрочем, ему и не должно было понимать. Его роль в этом деле сводилась лишь к тому, чтобы поставить свою электронную подпись на файле и распорядиться о приведении приговора в исполнение. Все было просто и не должно было занять особо много времени. Вот только Эйкен Чейз был из тех, кто ничего не решал, до конца не разобравшись в каждой мелочи.
Мужчина и женщина, находящиеся в здравом уме и на пороге блистательной карьеры, отчего-то решаются на отчаянный шаг – создают запрещенную веками назад "семью". Они тайно растят ребенка, явно собираясь заняться его воспитанием в обход имперской системы образования, и Эйкен никак не мог понять, зачем они это сделали.
Подтянутая, если не сказать худощавая, фигура, чуть тронутые сединой виски, лицо всегда с одним и тем же выражением, по которому никак не понять, доволен он или расстроен, огорчен или в гневе. Именно таким помнил Эйкен своего Наставника. Сейчас, благодаря многолетнему опыту работы в СБ он мог бы по одному внешнему виду многое сказать об этом человеке. Например, что тот был военным, явно не низкого чина, привыкший в жизни добиваться если не своего, то уж явно выгодного для империи. Система обязывала его по нескольку часов в неделю проводить с нескладным подростком с затравленным взглядом. Иногда он пояснял учебные файлы, иногда делился случаями из собственной жизни, показывая практические примеры.
"Значит, уже тогда я проявлял наклонность к военной службе", – грустно усмехнулся Эйкен.
Он бы не смог сказать, что у него было тяжелое детство. Изнуряющая физическая подготовка, многочасовые тесты и изучение миллионов скучнейших теоретических файлов – все это было необходимо и стало основой для его блистательной карьеры. Нынешнего положения он никогда бы не достиг, не имей той базы, что была заложена в него Системой Имперского Образования.
"А ведь скоро и мне назначат подопечного, – пришла неожиданная мысль. – Или мой статус достаточно высок, чтобы избежать общественной повинности?"
По достижению определенного возраста, за каждым гражданином закреплялся Наставник. Считалось, что живое общение и личный опыт специалиста не смогут заменить бездушные обучающие программы и симуляторы. Эйкену было, чем поделиться. За свою жизнь он побывал в немалых передрягах и повидал такого, о чем есть упоминания лишь в файлах с наивысшей степенью секретности. Или об этом нельзя будет рассказать подростку с испуганными глазами.
"Я наверняка нагоню на бедолагу ужасу", – подумал Эйкен, вспомнив кривую ухмылку, отраженную лифтовой панелью несколько минут назад.