Она отвернулась, чтобы не видеть, как изменяется лицо Хью от этой новости. Он пробормотал «рад за тебя» с таким «энтузиазмом», что у Кэти появилось ощущение, будто она рассказала ему о том, что научилась считать до десяти и правильно писать слово «рыба».
— Я собираюсь стать школьным психологом, — проинформировала она.
Повисла пауза.
— Да, кстати, мы переезжаем в твой район, — сказал Хью.
— Правда?
— Да. Пришло время сменить квартиру на дом. Хорошо, когда есть деньги, это придает уверенности. А как поживает твоя маленькая квартирка?
— Хорошо.
— А как насчет обслуживания?
— Обслуживания? — нахмурилась Кэти.
— Ну, ты же официантка. Обслуживаешь столики.
— Ну, — пожала плечами Кэти, — это позволяет мне оплачивать счета. Пока я не стала школьным психологом…
— А, да, — перебил ее Хью, — а что случилось с твоей мечтой заиметь собственный ресторан?
Воспоминание о том, как она рассказывала Хью о своей мечте однажды воскресным днем в постели, Кэти затолкала поглубже.
— А, эта наивная мечта, — улыбнулась она, — после пары лет работы понимаешь, как легко быть идеалистом в студенческие годы. Просто потому, что ты еще не работал.
— Это ты мне рассказываешь? — сказал Хью. — Я, к твоему сведению, вполне устроен. Бонусы просто чудесные. Угадай, сколько…
— О господи, — прошептала Кэти, глядя куда-то за плечо Хью, — посмотри!
Хью не слишком заинтересованно обернулся. За ним стоял Дэйв Дэвис, чемпион по гребле, модель в свободное время и герой самых красивых любовных историй за все годы их учебы в Оксфорде.
— Знаешь, он определился, — сказал Хью, — он — настоящий гей. Его парня зовут Кевин.
— Ты смеешься, — задохнулась Кэти.
— Да, — усмехнулся Хью, — но могу же я помечтать?
Она даже сама не осознала, когда начала получать удовольствие от общества Хью. Того самого Хью, который угрожал сделать какую-нибудь глупость, когда она сказала ему, что все кончено. Конечно, она не принимала всерьез эти угрозы, но он все-таки пошел и сделал глупость, да еще почти немедленно. Он нашел утешение в объятиях Максин Уайт, и теперь — четыре года спустя — он все еще был с ней. Максин Уайт, мисс Дурацкие вопросы на лекциях, мисс Ноги как палки, без живота и с острыми как лезвия плечами, мисс Блестящая помада на безгубом рту. С фигурой, которой бы гордился карандаш.
Максин Уайт была любимым объектом для шуток Хью и Кэти на протяжении всех десяти месяцев и трех недель, проведенных ими вместе, — Кэти особенно гордилась кличкой, которую придумала для Максин (Карен Д'аш), — так что это было вполне естественно, что когда сразу же после разрыва Хью стал всерьез ухлестывать за Максин, Кэти приняла такую измену близко к сердцу.
Только когда Хью провел с Карандашом целый год — дольше, чем был с Кэти, — Кэти начала понимать, что, возможно, он делает это совсем не для того, чтобы насолить ей. Но ей еще долго не верилось. Пока она не узнала, что они познакомили своих родителей на церемонии вручения дипломов, — это было доказательством того, что их отношения вряд ли как-либо касались жизни Кэти. Прошло еще шесть месяцев, прежде чем она окончательно осознала, что абсолютные достоинства ее миниатюрной, похожей на песочные часы фигуры проиграли длинной тощей вешалке.
С тех самых пор она всегда видела в колледже Хью рядом с Максин. Вообще-то, это был первый раз, когда она увидела его без крутящейся поблизости Максин, с той самой роковой ночи, когда Хью мечтательно сказал ей, что своего первого сына назовет в честь своего прапрадедушки, погибшего во время Первой мировой войны. Кэти помнила, как они были счастливы до его внезапного заявления о том, что в один прекрасный день она станет гордой матерью Обадии Освальда. Это вызвало в Кэти такой сильный протест, что она до сих пор не совсем оправилась.
При воспоминаниях о той ночи ее до сих пор бросало в дрожь. Только что они лежали, уютно свернувшись под его одеялом, когда он начал говорить о будущем. И вот в полной панике она бросила своего задержавшегося дольше всех парня быстрее, чем бросила бы фанату с выдернутой чекой.
И все. Они больше никогда не оставались наедине.
Вскоре оба они услышали о себе множество приятных вещей. Она узнала, что он бросил ее за то, что она бессердечная сука, а он узнал, что она была слишком занята собой и не имеет права в чем-то его обвинять. А потом он стал встречаться с Максин Уайт.
В последующие годы слухи утихли, и Кэти забыла о Хью. Она также забыла, как хорошо он умел слушать.
Он сосредоточенно слушал, как она перечисляет достоинства положения дипломированного психолога. Он кивнул, когда она сказала, что Это — Оно, это именно та карьера, которую она искала так долго, которую она «ждала». Конечно, Кэти не сразу выбрала правильный путь. Только в прошлом месяце она думала, что хочет стать учительницей, но школьный психолог — это более прогрессивно. И у нее уже есть степень по психологии — значит, имеет смысл получить диплом. Хью слушал ее, а еще он смеялся над ее шутками и даже неплохо шутил сам. Это было забавно. Не так хорошо, чтобы совсем потерять разум и согласиться назвать сына Обадией Освальдом, но достаточно хорошо.
От неожиданной вспышки оба вздрогнули.
— Попались! — закричала Сэнди, потрясая цифровиком в воздухе. — Я потом распечатаю и пришлю вам по электронной почте.
— И не смей, — сказал Хью, — Максин меня убьет. Ну, ты понимаешь, она… ну, как бы сказать, — обернувшись к Кэти, протянул он.
— Конечно, — сказала она, — в любом случае, мне надо идти искать подругу, она тут больше никого не знает.
— Хорошо. Нет проблем.
— Она немного нервничала.
— Да все в порядке. Мне надо… ну, знаешь…
— Хорошо.
Они обменялись быстрыми взглядами и отвернулись друг от друга. Хью кивнул, подарил Кэти извиняющуюся улыбку и просочился обратно в гостиную.
А Кэти окунулась в спасительную святость своей лучшей подруги Сьюки и своего соседа по квартире Джона. Они всегда оставались на кухне во время вечеринки. Если бы у Джона был выбор, он бы залез в духовку, но ее использовали, чтобы подогреть пиццу. Если бы выбор был у Сьюки, она бы залезла на стол и пела «Ватерлоо», но стол был занят напитками.
Кэти проложила себе путь сквозь толпу, где некоторые знакомые пытались задержать ее случайными разговорами (Ты все еще официантка? Ты не поверишь, но я обручена/замужем/развелась…), но Кэти отмахивалась от них. Сьюки сидела на буфете, держа в руке коктейль, а Джон, прислонившись к столу, смешивал новый. Они весело поздоровались с Кэти.
— Кэти! — воскликнула Сьюки. — Джон только что создал лучший в мире коктейль. Мы должны выпить за него.
— Нет, нам надо идти, — ответила Кэти, — это худшая вечеринка в моей жизни.
— Но здесь все так счастливы, — сказал Джон, — они все тут ужасно умные.
Кэти и Сьюки повернулись к нему.
— Так же как и ты, — отреагировала Кэти, — мистер Первый.
— Классики не в счет, — пробормотал он, покачнувшись.
— О нет. — Кэти повернулась к Сьюки. — Как ты могла позволить ему напиться?
— Я бездарный идиот, — простонал Джон, и его подбородок упал на грудь.
— Мне придется тащить ЭТО домой, — проворчала Кэти, обращаясь к Сьюки.
— Я сама не знаю, как это случилось, — сказала Сьюки, — клянусь.
— И всем на это наплевать, — сообщил Джон уже с пола.
— Мне не наплевать, — серьезно сказала Кэти, — именно мне придется выслушивать твои бредни всю ночь.
— Ах, Кэти, — улыбнулся Джон сквозь слезы, обнимая ее за шею, — ты мой лучший друг.
Вспышка заставила их всех моргнуть.
— О-о-о, это прелестно, — закричала Сэнди, размахивая цифровиком в опасной близости от их лиц, — я их размножу! В общем…
— У меня есть дома компьютер, — сказал Джон, — пришли их нам по электронной почте.
— Отлично, — сказала Сэнди, — ты прелесть, Джон.