Обиженные работники «Кафе» делали кофе для уставших, неблагодарных и часто неприветливых пригородников. Пригородники покупали его тоже обиженно. Во-первых, они предпочли бы сейчас быть в кровати. Во-вторых, в кафе был слишком яркий свет, который раздражал глаза. И что их ждало впереди? Толпа, холодный или перетопленный вагон, где они, вероятно, не смогут сесть, работа, которая не оплачивается так, как хотелось бы, — и это даже если им улыбнулось счастье и они не попали на брайтонскую электричку.
— Двойной эспрессо с двумя ложками сахара.
Сьюки взяла сдачу у одного из клиентов, кивнула другому, мол, она его слышала, и вернулась к кофеварке. Кэти присоединилась к ней и заговорила с третьим клиентом.
— Доброе утро! Чем я могу помочь вам в этот прекрасный день?
— Черный кофе.
— Черный кофе сейчас будет. Мне будет очень приятно…
— Поворачивайтесь-ка быстрее, — вмешался пригородник номер пять, с таким лицом, будто его поколотили прошлой ночью. Номер четыре в списке опередил его на ступеньках кафе, и теперь пятый явно испытывал желание зарезать четвертого. — Некоторым из нас нужно успеть на поезд.
— Да, — сказала Кэти и отвернулась к кофеварке.
— Сама плюнешь в его кофе или хочешь, чтобы это сделала я? — пробормотала Сьюки, не отрываясь от своих занятий.
— Ему и так кто-то прошелся по роже, — ответила Кэти, — пускай передохнет.
Они обе вернулись, держа в руках кофе, а на губах — улыбки, и продолжали обслуживать клиентов, пока не подошел последний поезд из Портерс Грин в город (8.54, только 2 минуты опоздания, правая платформа) и толпа пригородников не растеклась по вагонам, мечтая о пятнице.
Внезапно иссякший поток посетителей утром понедельника был в порядке вещей. Это время Кэти любила. В это время у нее появлялась возможность посмотреть в лицо реальностям рабочей недели. Каждый понедельник по утрам Алек вызывал их, чтобы разложить по полочкам всю работу, которая ждала их на неделе.
— Итак. Первый день недели, девочки, первый день недели. Начинаем. Салаты вперед, масло назад… Сделаете своему боссу чашечку хорошего кофе?
И каждый раз Кэти и Сьюки отвечали одно и то же.
— Сам себе делай, ленивый ублюдок, — говорила Сьюки.
— У тебя же есть руки, правда? — реагировала Кэти. И Алек сам делал себе кофе, попутно самозабвенно выражая сомнения по поводу его происхождения.
Однако сегодня Кэти не чувствовала обычного приступа грусти и раздражения от грубости пригородников, духоты кафе и мрачных замечаний Алека. А все из-за того, что случилось в пятницу вечером.
Кроме того, она приняла решение. Она будет школьным психологом.
Все это произошло во время двойной смены, которая тянулась мучительно медленно, так что Кэти казалось, что она успела умереть и попасть в ад. Она разговорилась с клиенткой. Это было не так уж легко — под бдительным оком Алека не особо пообщаешься, но он был чем-то занят на кухне, а клиентка сидела за восемнадцатым столиком, вне поля его зрения, так что риск казался вполне оправданным.
У этой женщины была спокойная пятница и она просто пришла выпить кофе, прежде чем вернуться в дом, полный детей, оставленных с платной нянькой. Она начала говорить с Кэти о погоде, а через несколько мгновений Кэти поймала себя на том, что рассказывает ей, как хотела стать учительницей. Такая мысль посетила ее всего неделю назад, после того как она посмотрела реалити-шоу про городскую школу, где учительницу закрыли в женском туалете и ей пришлось вылезать через окно. Это казалось довольно рискованной работой. Так получилось, что женщина работала учительницей когда-то, довольно давно, прежде чем стала обучаться на психолога. Если вы были учителем на протяжении двух лет, то вам нужно всего лишь получить степень магистра и — вуаля! Школьный психолог. Гораздо лучше, чем напрягаться на уроках, как сказала женщина Кэти, и не надо ждать звонка, чтобы сходить в туалет.
Кэти словно родилась заново. У нее не только была степень психолога (причем из Оксфорда), она еще и всегда любила детей. И они относились к ней хорошо — Кэти всегда прекрасно ладила с ними. В то время как Кэти выкладывала теплый круассан на тарелку и несла его женщине, новое будущее предстало перед ней во всей привлекательности. Мечта о ресторанном бизнесе потускнела и отошла на задний план. В том, что эта женщина пришла в кафе, был высший смысл, в том, что Кэти Симмондс посмотрела ту передачу по телевидению, был перст судьбы. Теперь будущее было предрешено.
И сегодня начиналась первая неделя ее новой жизни. Именно поэтому обычная депрессия утра понедельника не схватила ее за горло. Напротив, в своих мечтах Кэти уже покинула это место, все осталось позади.
— Столик номер восемь ждет обслуживания.
Кэти повернулась к неподвижно сидящему над чашкой кофе Алеку, полускрытому завесой дыма от своей самокрутки. Он кивнул в сторону столика номер восемь. Он всегда сидел в углу возле стойки, потому что, как он говорил, оттуда видел все, что происходит в кафе, словно на витрине. По счастливому совпадению, оттуда можно было так же прекрасно видеть любого полицейского, который мог бы проверить кухню на наличие запрещенных продуктов, и любого начальника, который мог бы не согласиться, что лень — это достоинство.
Кэти подошла к восьмому столику, за которым проходила встреча двух мужчин, делавших вид, что они самодостаточны и крепко стоят на ногах, а дела их идут прекрасно, и они просто предпочитают кафе пабу.
— Два английских завтрака и два кофе, — сказал, возвращая меню, один из мужчин, даже не взглянув на Кэти.
— Один без кофеина, — добавил второй, бросая оценивающий взгляд на ее грудь.
Кэти пошла прочь, бормоча: «Я буду школьным психологом, я буду школьным психологом, я буду школьным психологом…»
Шеф-повар Кит, который только что пришел, был человеком, пожираемым демонами. У него было столько фобий, что оставалось только удивляться, как он добирается из своей квартиры до кафе. Он рассказывал Сьюки, как провел выходные. Кэти догадывалась об этом по обычным возгласам Сьюки: «О господи!».
— Два завтрака, — вмешалась Кэти. Кит повернулся к ней.
— Доброе утро, Кэти, — сказал он, — я только что рассказывал Сьюки, что мой сосед пытается выселить меня из квартиры.
— О господи, — пробормотала Кэти.
Прежде чем Кит ушел готовить кофе для джентльменов за столиком номер восемь, Кэти и Сьюки обменялись веселыми взглядами.
— Ты уверена, что именно этот кофе без кофеина? — спросил один из сидящих за столиком номер восемь, снова оглядывая грудь Кэти.
— Да, — улыбнулась его лысине Кэти. Он осторожно понюхал чашку:
— Я чувствую запах кофе.
— Хорошо, — серьезно сказала Кэти, убирая руки, чтобы он не мог отдать чашку обратно, — это потому, что кофе отличный.
Она повернулась и пошла на кухню, бормоча: «Можешь поверить, если бы я хотела подсыпать тебе что-то в чашку, то это не был бы кофе». А потом повторила про себя: «Я знаю поименно кабинет министров, я знаю поименно кабинет министров».
Когда она шла на кухню, появился Мэтт. Ему было семнадцать, и он работал посудомойщиком на полставки, пока готовился к экзаменам.
— Мэтт, — поздоровалась Кэти. Мэтт хрюкнул.
— Я тоже рада тебя видеть, — ответила Кэти. Мэтт снова хрюкнул и проследовал за ней внутрь.
— У меня есть кое-что, что ободрит тебя, — сказала Кэти. Она достала из сумочки лист бумаги формата А-4. Благодаря программному обеспечению Сэнди, там были четыре фотографии с субботней вечеринки, которые она выслала по почте днем раньше. Пять попыток получить электронную почту заняли всего лишь четыре часа. На листе были фотографии Джона, Кэти и Сьюки, немного под хмельком, фотография сплетенной в объятии парочки (парень в ярко-зеленой рубашке), фото разговаривающих Хью и Кэти, а на последней Кэти была поглощена разговором с Дэном, которого никто из ее коллег еще не знал.