— Представьте себе — да! Почти семь лет отработал на сортировочной станции.
— То есть вы…
— То есть я. Я же сказал — вместе с вами подпишу акт о выводе вагона из инвентарного парка по техсостоянию.
— Правда? Тогда пойдемте, чего мы стоим?
И правда, чего они стояли? И они пошли мимо самоходной артиллерийской установки, поражающей своим калибром. И нет, сейчас это была не метафора и даже не гипербола. Калибр у стоящей на железнодорожной платформе установки «ИСУ-152» был соответствующий — честные сто пятьдесят два миллиметра. Зачем на территории депо такое устройство? Именно этот вопрос Фролов и задал начальнику депо.
— Да так вышло. Пригнали самоходку, чтоб из неё сделать тягач для восстановительного поезда. А пока суть да дело, Союз и развалился. Из плана её вычеркнули, вроде как забыли. Потом приехал какой-то хрен с бугра, говорит: делайте из танка памятник героическим защитникам Родины, пятьдесят лет победы скоро!
— А вы чего?
— Ну мы и сделали. Подкрасили и табличку к платформе прикрутили. Вон она висит!
— Действительно, табличка. Тогда да, тогда мемориал у вас налицо. А вот еще вопрос: оно на ходу?
— Конечно. Двигатель мы перебрали чутка, привели в божеский вид. Ездит машина как молодая.
— А пушка?
— Что пушка? По пушкам у нас в депо специалистов нет, пушку мы не трогали.
И у Фролова кончились вопросы к памятнику. Чего ж непонятного, двигло и ходовую отремонтировали, орудие демилитаризировать никто даже не думал. Вот он результат — на территории депо стоит готовая к применению самоходка без боекомплекта. Хотя с этим тоже вопрос, могли на полу лежать загруженные туда снаряды? Прикрытые ветошью. Этот свой вопрос он не стал озвучивать начальнику депо, незачем человека от производственных тем отвлекать. А для себя сделал заметочку на память — у него на примете есть крупнокалиберная арта, если что, он знает, к кому обратиться. По нынешним временам за скромные деньги и не такие вопросы решаются. Тем более, что по документам это тягач с нулевой остаточной стоимостью.
Удачно вышло наткнуться на самоходку еще и потому, что у Фролова получилось изрядно забить мозг начальника депо достаточно хорошо. Настолько, что ему не пришла в голову мысль — этим своим актом о необходимости списания он как бы пошёл против всей системы. Одни его коллеги вагон типа довели до ума, другие осмотрели и продлили ему срок службы, третьи продали вагон коммерческой фирме. И только четвертый осмелел настолько, что включил ему красный свет. Ну и ладно, Фролову не улыбалось иметь в будущем перспективу разборок с министерством и прокуратурой по поводу крушения поезда по вине частного вагона. Тем более, что он сейчас начальник техотдела в фирме-владельце. А если и другие вагоны в том же состоянии? Блин, надо устраивать тотальный осмотр всей этой тысяче вагонов. И пусть выкручивается собственник фирмы или его настоящий хозяин. Да хоть министр, у министра голова большая и куча помощников. Лишь бы самому в жернова не попасть!
Так что по прилёту Фролова в Москву, его шеф Карасюк даже и не знал, к добру ли он посылал такого подкованного и энергичного исполнителя своей воли. Всякий начальник знает — опаснее любого злоумышленника инициативный и решительный дурак. Дурак технически подкованный — тем пуще! На совещании было решено тихонечко организовать осмотр какой-то части из тез пятисот двадцати восьми вагонов, а потом делать вывод о судьбе всей партии. Не той, которая бывший «наш рулевой», и не новообразованных партий, которых как грязи под каждым кустом. А партии вагонов, подсунутых министерством в собственность фирмы «Транзит Группас», каким-то боком связанной с товарищем министром. Понятное дело, всех раскладов Карасюк прилюдно не озвучил, но все и так понимали — конфликт интересов каких-то больших людей случился. Тех, которые одной рукой изо всех сил радеют за нужды железной дороги, а другой в это же самое время наяривают себе любимым. В смысле, наяривают доходность личного бизнеса, а не то, что можно подумать из неточной формулировки.
И еще один нюанс Карасюк для себя вынес — этот Фролов немножко безбашенный в плане авторитетов. Такому дай волю — пойдет по мозолям, головам и интересам сильных мира сего. Может, это и хорошо в каких-то моментах, удобно иметь безбашенного волкодава. Но не всегда. А то так скажешь ему: «Ату!», в шутку скажешь, или чисто попугать зверем партнеров по бизнесу, а он поверит команде и кровь пустит. А потом на чистом глазу скажет, что не уловил шутку. Это что, ему открытым текстом надо всё говорить? Вот к чему Карасюк не был приучен, так это к чётким формулировкам. На заре юности в сапогах, еще мог, а как подрос звездами, а пуще положением, так всё. Пропало это безоглядное стремление говорить ясно и без обиняков. Эдак, тебе же потом твои слова и припомнят. Процитируют, подошьют свидетельские показания и заставят отвечать за сказанное. Самое неприятное в судьбе руководителя именно это.