– Пожалуйста. Так, эм, как мне тебя называть?
Его лоб сморщился.
– Эм, а как ты хочешь меня называть?
– Не знаю, – признался я. – Я всегда называл... эм... Лу – папой. По правде сказать, я не хочу называть так кого-то еще.
– Сомневаюсь, что и мне будет это по душе, – сказал он.
– Про себя я называл тебя Гарднером.
Он рассмеялся.
– Что ж, вообще-то со времен игры в группе никто не называл меня так, но меня устроит.
– Здорово, – я потянулся и пожал его руку. – Значит, Гарднер.
Вскоре после этого, я уже был сыт по горло сидением в гребанном кресле, так что позвонил Николь и сообщил, где мы находились. Приехав, она застала нас смеющимися над рассказанной Гарднером историей о его сотруднице, сцепившейся со строителем, занявшем ее парковочное место для инвалидов, и как она довела бедного парня чуть ли не до слез.
– Как я погляжу, у вас все хорошо, – приближаясь, сказала Николь.
Мы с Гарднером переглянулись, усмехнулись и провели рукой по своим волосам. Николь несколько раз моргнула, переводя взгляд между нами.
– Лаа-дно, это было довольно странно. – Она отступила на шаг назад и покачала головой, а затем спросила, готов ли я ехать. Гарднер проводил нас до джипа, а после того как я устроился на пассажирском кресле, он склонился ко мне, держась за верх дверцы.
– Эй, Томас?
– Да?
– Я вернусь через четыре недели, ладно?
– Да, будет здорово, – сказал ему.
– Можешь звонить в любое время, – вновь напомнил он, – и если не против, порой я буду тебе звонить.
– Я же уже сказал, что не против, – закатил я глаза. Похоже, он полагал, что я передумаю и пошлю его.
– Здорово! – он выпрямился и закрыл дверцу.
Николь и я помахали ему, но когда она завела двигатель, он постучал в окно и я приспустил стекло.
– Ты сделаешь кое-что для меня? – спросил Гарднер.
– Что именно?
– До моего возвращения, может, ты подумаешь о том, чтобы набросать парочку эскизов? Мне бы хотелось их увидеть.
Мое сердце заколотилось в груди, пока я уставился на свои руки на коленях. Я просто смотрел на них и вспоминал все те разы, когда пытался показать мои рисунки папе. В то время как я погрузился в себя, Николь накрыла мою руку своей ладонью, чтобы привлечь внимание.
– Томас?
Я перевел на нее взгляд, а затем вновь посмотрел на Гарднера.
– Да, – наконец произнес я. – Это я могу.
Он улыбнулся и кивнул, прежде чем отойти от машины, чтобы Николь могла отъехать от обочины и отвезти нас домой. Мы ехали в относительной тишине, хотя я успел рассказать ей об унаследованных деньгах и том, что Гарднер поведал о моей маме. Она немного испугалась на тему денег, но не так сильно, как я предполагал. По большей части мои мысли возвращались к наброскам рисунков, и я задавался вопросом, хватит ли мне на самом деле нервов показать Гарднеру какую-нибудь из моих работ. Я не был в этом уверен, хотя и чувствовал себя довольно расслаблено после общения с ним.
Николь привезла нас домой, и они с Грегом начали обсуждать свои планы на остаток недели, которые по большей части включали ночные смены у Грега, чтобы Николь могла ходить в школу. Они не желали оставлять меня одного, хотя я и сказал им, что мне не требуется чертова сиделка. Помимо этого, они обсуждали переделку и всякую прочую хрень, которая обойдется им в кучу денег, а я бесился по поводу всего этого. Я знал, что мне придется изменить договоренности и что это их очень сильно взбесит.
Я тоже был взбешен.
Разве что, когда я выкатился из кухни в свою крошечную не-совсем-комнату, на моих губах все еще была улыбка, которая никуда не денется. Я был весь на позитиве и знал, что именно так и должно быть в семьях. С Николь и Грегом у меня по-прежнему было ощущение семьи, как никогда до этого.
У меня было чувство, что однажды Гарднер для меня тоже будет ощущаться как семья. Шекспир как-то сказал: «Весь мир роднит единая черта»128, и я не мог с этим поспорить.
Но сначала, пришло время столкнуться с суровыми реалиями.
Я попросил Николь и Грега пройти в гостиную поговорить со мной после ужина.
Грег сидел в своем кресле, а Николь на диване, я же в инвалидном кресле между ними.
– Что ты имеешь в виду говоря, что уезжаешь? – спросила Николь.
Именно такой реакции я от нее и предполагал.
– Сегодня утром я говорил с Даниэль, – сказал я Николь. – Мне стоит вернуться в реабилитационный центр на какое-то время. Вы с Грегом не обязаны так сильно обо мне заботиться. У него работа, а у тебя – школа…
– Это чушь собачья! Я хочу этим заниматься, Томас!