Он прищурился и смотрел на меня также не мигая, но в итоге вытащил пачку сигарет из кармана и протянул мне одну.
– Она учует.
– А я свалю на тебя!
– Ладно! Ладно! – он вскинул ладони, сдаваясь. – Тебя все это допекло?
– Да уж, – ответил я, глубоко затянувшись. Это была третья сигарета с тех пор как Николь поймала нас с Грегом за своим домом. Я покурил одну после первого месяца реабилитации и вторую – когда мне сообщили о повреждении нерва в ноге, которое не исцелить полностью никаким количеством физиотерапевтических процедур.
Николь знала и о других случаях, когда я курил, и я естественно расскажу ей и об этом разе... только не сегодня.
– Такое чувство, будто они заглянули внутрь меня, – признался ему, – или будто я лежу там на столе со снятой кожей.
– Должно быть фигово, – сказал Грег и вновь затянулся сигаретой. Я последовал его примеру. – Хуже может быть только если сиськи твоей дочери выставят на созерцание кучке незнакомцев.
– О... эм... я думал, Николь сказала тебе, что...
– Ага, и я ни слову не поверил. Думаешь, почему я курю?
– А, ну да... думаю, это может служить оправданием.
Мы вернулись в помещение вместе и ко мне подскочили Джереми, Рэйчел, Мария и Бен. Мария держала на руках малыша Джонатана и Николь угукала над ним. Возможно, это бы заставило меня понервничать, если бы не все те люди, что пытались пробиться ко мне. Я окружил себя знакомыми и старался избегать всех прочих.
В тот вечер я продал восемь рисунков, двое из которых ушли за более чем тысячу долларов каждый. Кэтрин выписала мне чек за проданные работы на общую сумму в пять тысяч. Я не мог в это поверить. Николь запрыгала на месте, когда увидела за сколько они были проданы, а Гарднер обнял меня.
– Моя первая выставка принесла мне колоссальные прибыли в виде семидесяти пяти долларов, – признался он со смехом. – В итоге на это можно жить.
– Удивительно, что может сделать небольшая реклама вокруг местного жителя, – кивнув, сказала Кэтрин. – Самые дорогие экспонаты приобрели известные коллекционеры – они предполагают, что ты станешь очень популярным, и считают, что заключили удачную сделку. Один из них предложил мне пять тысяч за женский бюст.
– Нет, – я зыркнул на нее.
– Знаю, – Кэтрин закатила глаза, – но именно эти будут самыми востребованными. Скажем просто...
– Они секси, – сказал Джереми чуть поигрывая бровями. Рэйчел успела влепить ему подзатыльник раньше меня.
– Должен согласиться, – подключился Бен. – Ты должен выставить их для продажи.
– Да ни за что на свете, – встал Грег на мою защиту. – Достаточно и того, что они маячили на выставке!
Я кивнул, соглашаясь.
– Пора праздновать, – и с этими словами Гарднер взял за руку Кэтрин. Он умел мастерски переключать внимание. Мы все направились обедать и каждый поднял тост за мой успех. И Гарднер и Кэтрин были уверены, что именно так и есть, мне же следует признать, что зарабатывать собственные деньги очень круто.
Пока я попивал шампанское, мне напомнили, что жизнь у художника не из простых. Тяжелая работа меня не пугала, но я был полон решимости справляться самостоятельно и обеспечивать Николь, как можно лучше. Я знал, что деньги никогда не будут для нас проблемой, однако это не останавливало меня от желания в любом случае обеспечивать мою Румпель. Было ли это сексизмом? Не знаю, да мне и плевать. Одно я знал наверняка: я обожал рисовать и уже даже начал наслаждаться, работая с красками. Если я смогу заниматься этим делом – и одновременно содержать Николь – то буду доволен.
Но заниматься этим будет нелегко.
В «Макбете» Шекспир написал: «Решимость мне пришпорить нечем: тщится вскочить в седло напрасно честолюбье и набок валится»134.
Так уж получилось, что раз искусство было моим призванием, я собирался объединить свои амбиции и решимость.
Пора превратить это во что-то большее, чем просто мечту.
Эпилог
В ИГРЕ
– Давай! Давай! Давай!
Я полубежал вдоль края поля, крича на семерых первоклашек, бегавших по полю стайками, словно они были рабочими пчелками, а мяч – королевой. Не имело значения на какой позиции они должны были находиться, в итоге они оказывались на расстоянии трех футов друг от друга.
– Рассредоточьтесь!
– Оставайтесь на своей части поля!
– Джонатан! Ты в защите! Вернись!
Джонатан Уолш продолжал вести мяч, пока не увидел свою маму у боковой линии с его маленькой сестрой на руках и пакетиком сока Капри Сан. Он остановился прямо перед ней.