Вот и сейчас он мягко перевел разговор в другое, конструктивное русло:
— Знаешь, я тут подумал… Мы давно не писали о фермерах. У меня есть на примете один весьма колоритный господин по фамилии Уоллсон. Мэри даст тебе его координаты. Сможешь поехать к нему завтра?
— Да, конечно, — сказала Джудит, и другого ответа Грэг от нее не ожидал.
Однако все его усилия пошли насмарку, когда Джудит вновь увидела «яхтсменку» и рядом с ней Дэниела. Тот любезно провожал даму к выходу. Она же без умолку тараторила:
— Спасибо, мистер Форестер, спасибо! Только вы смогли меня понять! Я вам так благодарна…
— Не надо меня благодарить, — прервал ее Дэниел. — Поезжайте по тому адресу, что я вам дал. Там вам действительно помогут — и с жильем, и с работой.
Джудит бросило в жар от этих слов.
— Дэниел, мне надо с тобой поговорить, — сказала она, когда за девицей наконец закрылась дверь.
— Я к твоим услугам, — приветливо улыбнулся он.
Джудит, перехватив любопытствующий взгляд Мэри, дала понять Дэниелу, что хотела бы поговорить без свидетелей.
— Тогда пойдем ко мне, — предложил он.
Едва взглянув на его стол, Джудит сразу же увидела там знакомый дневник, и это обстоятельство задало тон всему последующему разговору.
— Неужели тебе не противно читать такую мерзость? — с не свойственной ей резкостью спросила она. — Может, ты поверил в то, что эта шлюха полгода плавала одна на яхте?
— Ну, положим, она не скрывает, что во время плавания встречала разных людей, которые обходились с нею не лучшим образом, — насмешливо произнес Дэниел.
— Значит, это еще одна невинная жертва, которой ты взялся активно помогать?
Дэниел перестал улыбаться и ответил вполне серьезно:
— Я конечно же понял, что никакой яхты не было и в помине. Это всего лишь неуклюжая попытка отчаявшейся девушки обратить на себя внимание. На самом же деле было другое: сбежала из дома, слонялась в порту, иногда выходила в море с рыбаками, а те использовали ее… Теперь она, вконец запутавшись, решила изменить образ жизни, но идти ей оказалось некуда. Все гнали ее в шею.
— И только ты проявил гуманность!
— Называй это, как хочешь, но я позвонил в детский приют и попросил директора взять ее няней или уборщицей. Видела бы ты, как она обрадовалась!
— Я видела, — хмуро промолвила Джудит, — и слышала эти фальшивые интонации: «Ах, ах, я вам так благодарна!» Дешевая комедиантка! Таких на пушечный выстрел нельзя подпускать к детям, потому что она завтра же попытается совратить какого-нибудь воспитанника этого самого приюта. А ты с легким сердцем дал ей рекомендацию.
Дэниел насупился. Однако убеждать Джудит в своей правоте не стал, считая это бессмысленным. Лишь посмотрел на нее с сожалением и произнес тихо, но четко:
— Для меня не новость, что ты не способна сопереживать чужому горю. Тебе — счастливой, удачливой — не дано понять, что может чувствовать эта девушка или тысячи других, ей подобных.
Эти слова прозвучали для Джудит, как пощечина. Резко повернувшись и даже не взглянув на Дэниела, она вышла. Затем долго пыталась сосредоточиться на биографии мистера Уоллсона, но безуспешно. Джудит то и дело мысленно возвращалась к разговору с Дэниелом, последняя фраза которого ее глубоко уязвила.
Да, он неисправимый альтруист. Его не раз обманывали. Но гораздо чаще ему удавалось разглядеть в людях доброе начало. Многие из его подопечных решительно порвали с прошлой жизнью и обрели себя как личности — Джудит это было хорошо известно.
Тем больней был для нее приговор, вынесенный Дэниелом: бесчувственная, бессердечная. Человек, который о самом последнем ничтожестве мог сказать: «Чистая душа!» — Джудит сама это неоднократно слышала, — не увидел души в ней, своей коллеге, которую знал уже пять лет. А этого времени вполне достаточно, чтобы присмотреться к ближнему и хорошо его понять.
Нет, Дэниел не прав! Он сказал это в запальчивости, чтобы досадить ей. И надо не рефлектировать, а отплатить ему той же монетой. Разузнать, в какой приют отправилась эта «яхтсменка», подождать, когда ее оттуда вытурят, — а это произойдет довольно быстро, — и затем посмеяться над обидчиком!
Злорадная улыбка заиграла на лице Джудит, хотя мстительность была ей абсолютно не свойственна. И эта, в общем-то, естественная жажда реванша была лишь секундным проявлением слабости.
Уже в следующее мгновение Джудит подумала о том, что не желает зла ни своему коллеге, ни убогой девице. Даже наоборот, хочет, чтобы та образумилась наконец среди добрых людей, к которым ее послал Дэниел.
Значит, я допускаю, что это возможно? И, стало быть, Дэниел прав: та девушка — заблудшая овечка с прекрасной душой, а я… Усилием воли Джудит прервала течение столь неприятных мыслей и вновь попыталась вникнуть в текст.
— Роберт Уоллсон родился, — прочитала она вслух. — Роберт Уоллсон… Ничего не понимаю…
Последние слова относились уже не к фермеру, а к ней самой. Джудит вдруг стало ясно, что имел в виду Дэниел, говоря о ее неспособности к сопереживанию. Не бесчувственная она, а слепая! Ничего не понимает в людях, в себе, в том же Дэниеле. Почему она видит в незнакомом человеке одно, а он — совсем другое? Как ему удается сразу же добраться до сути?
Понаблюдать бы за ним, подсмотреть, как он это делает! Послушать бы его беседу хоть с той же «яхтсменкой». Но момент упущен, да и как объяснить Форестеру такой странный интерес к его персоне и к его журналистским секретам? Особенно после сегодняшней стычки. Нет, это исключено. Надо найти какой-то другой подход.
Внезапное желание понять Дэниела, проникнуть в его чувства и мысли оказалось настолько сильным, что Джудит стала всерьез обдумывать возможность некой мистификации. Например, она звонит Дэниелу, изменив голос, и рассказывает жуткую историю своей якобы несчастной жизни. Сюжет можно взять из статей самого Дэниела или из телесериала «Улица Коронации», который шел уже лет тридцать… Нет, Дэниел способен заподозрить подлог: как ни меняй голос, а характерные интонации вполне можно узнать. Так рисковать нельзя.
Вот если бы послать к нему кого-нибудь с диктофоном, а потом прослушать запись… Джудит перебрала в памяти своих приятельниц. Но никто из них не подходил на роль подсадной утки: не поймут, да еще и осудят.
И тут она вспомнила о Сузан, которая звонила на днях откуда-то из Ирана и просила помочь ей устроиться в Лондоне. Кстати, она прямо так и заявила: «Я потерпела крах», а подробности обещала рассказать при встрече. Значит, ей будет о чем поведать Дэниелу!
Джудит почему-то не сомневалась, что подруга с готовностью включится в игру, хотя они не виделись с той поры, как закончили колледж. Сузан тогда уехала во Францию, работала там фотомоделью, потом вышла замуж. Больше Джудит о ней ничего не знала.
Биография фермера так и осталась непрочитанной. Джудит сунула ее в папку, надеясь осилить дома. Но придя домой, прежде всего включила телевизор.
Майкл, муж Джудит, был владельцем довольно крупного банка и часто задерживался на работе допоздна. Их восьмилетний сын Эндрю сейчас, во время каникул, гостил у дедушки с бабушкой, которые в нем души не чаяли. Так что Джудит смогла спокойно предаться непривычному развлечению — просмотру телесериала.
Отвлек ее от этого занятия телефонный звонок.
— Прилетаю завтра вечером, — сообщила Сузан. — Ты сможешь меня встретить в аэропорту?
— К сожалению, завтра я уезжаю в командировку на пару дней. Но тебя встретит Майкл, мой муж.
— А как мы узнаем друг друга? — спросила Сузан.
— Ну, это не проблема. Я скажу ему, что он должен выбрать из всех пассажиров самую красивую блондинку. Ты ведь по-прежнему блондинка?
— Да, по-прежнему. А ты еще не подыскала для меня какой-нибудь работы?
— Подыскала! — засмеялась Джудит. — Только это не совсем работа, а скорее — редакционное здание. Приезжай, обсудим.
Глава вторая
Опасный симптом или добрый знак?
Разговор с Джудит заметно испортил настроение Дэниела. Во всяком случае, это не укрылось от зорких глаз Мэри, которая в нем души не чаяла и зачисляла в стан врагов каждого, кто хоть однажды косо посмотрел на ее кумира. Джудит в этом ряду прочно занимала первую позицию, поскольку всегда относилась к Дэниелу без особого пиетета.