— Э-э-э… ты что, душ принимал? — опешила, пытаясь осмыслить, отчего так мог воспылать внезапной страстью супруг.
Он промолчал, только прошел к столику, на которой были расставлены графины, бокалы и какие-то фрукты, подхватил два бокала, плеснул в каждый зеленого цвета напиток, и вернулся ко мне.
Подал мне один бокал, а свой залпом выпил и присел рядом, опустив голову, так что волосы синим водопадом рассыпались по плечам и груди.
Потянулась к мужу и провела рукой по бугрящейся мышцами спине, описав их рельеф пальчиками, затем поцеловала в плечо и спросила:
— Что с тобой? Скажи мне…
— А ты есть не хочешь? — и столько надежды в голосе, а взгляд не поднимает.
— Потерплю. Говори.
Отставила бокал, откинулась на спинку кушетки и сложила руки на груди. Беспокойство стало терзать уже не в шутку, что за тайны? Не пасующий перед трудностями и врагами мужчина вдруг боится что-то рассказать, а это значит… что это значит?
— Погоди-ка… все дело в той женщине из космопорта, да?
— Что? — посмотрел на меня удивленно, затем сдвинул брови к переносице, словно пытаясь понять на что я намекаю.
— Кто она? Одна из твоих наложниц, я полагаю… и ты боялся мне в этом признаться? — выпалила и тут же прикусила язык, так как стало до боли в сердце обидно, что это могло быть правдой. Хотя какие могут быть претензии с моей стороны, мы ведь раньше даже знакомы не были.
— Наложница? У меня?! — в диком изумлении вскинул брови мой любимый куратор, и вдруг уголки его губ дрогнули в еле сдерживаемой улыбке. — Ты ревнуешь, моя сиана? Неожиданно… но приятно.
— Вот еще, — фыркнула в ответ, тряхнув головой. — Тогда почему не скажешь — кто она?
— Это… моя мать.
— КТО?! — вскочила с места, всплеснула руками, и уставилась на него еще более возмущенно, чем намеревалась показывать, если б он признался, что дал отставку прежней пассии.
Муж поморщился, но умудрился ухватить меня за подол платья, слегка дернуть на себя, и поймать в крепкие объятия. Усаживая на свои колени, пробурчал мне на ушко:
— У меня, по-твоему, матери быть не должно?
— Да как ты мог с ней так поступить?! Не подошел к ней, не поздоровался, не…
— Огни-девочка, ты явно не запомнила ничего из того, что я говорил тебе о наших женщинах… они не способны любить своих детей, по крайней мере, сыновей просто терпят и пользуются их покровительством. Наша родительница воспринимает нас с братом довольно непривычно для твоей точки зрения. Мы для нее только средство удовлетворения ее амбиций и потребностей. К счастью у нас нет сестер, и у нас не болит голова так же и об их благополучии… не стану сейчас вдаваться в тонкости отношений между братьями и сестрами, только скажу, что вижу огромное поле для реформ в семейных традициях.
— Зачем же тогда она прилетела вас встречать?
— Это экстраординарный поступок, потому для нас тоже это неожиданность. Скорее всего дело в тебе… Она хотела видимо первой узнать и увидеть тебя, чтобы оценить степень моей заинтересованности в тебе. Мать мыслит привычным для нее образом, что сиана станет проживать на женской половине, и следовательно, попадет под ее непосредственное покровительство. Возможно, решила оценить, так сказать, заранее — врагом ты будешь для нее или союзником. Только она просчиталась… Ты никогда не переступишь порог женской части резиденции. Твое место только рядом со мною…
— Хм, мое место? — недовольно вскинула брови, чувствуя странный дискомфорт от этого словосочетания.
— Прости, хотел иначе выразиться… Я оказался слишком большим собственником, чего в принципе никогда за собой не замечал, и потому не желаю отпускать тебя от себя ни на мгновение. И уж тем более не желаю, чтобы хоть кто-нибудь смел бросать в тебя косые взгляды или ранить язвительностью и пренебрежением.
Сжал еще крепче в своих объятиях, уткнулся носом в шейку, и замер.
— Но если дело не в ней… тогда какого черта ты на меня набросился?
Горячее дыхание вновь опалило шею, а сильная рука проникла под оторванный лиф, заставив умолкнуть.
— Это из-за твоей родителя… кантора и адмирала военно-космического флота, великого и ужасного, как еще его называют за глаза подчиненные.
— Я не поняла, а он тут причем? Дамьян, а что ты делаешь? — и попыталась отобрать из его жадной ладони ту часть своего тела, которую он с таким увлечением в данный момент разминал. — Оставь мою грудь в покое.
— Эх, жестокаяяяя… — выдохнул страдальчески и впился в мою шею губами, затем быстро лизнул и прикусил слегка.