«Это от усталости», – сказал он себе. Он не раз замечал, что, утомившись, начинает чаще испытывать чувство дежавю! Сравнить бы их при свете дня!
– Вы не возражаете против такого освещения? – поинтересовался Тито по-английски – голос у него был удивительно бодрый. – К сожалению, мои глаза не выносят яркого света!
Вообще, по сравнению со своими кремлевскими собратьями, маршал выглядел гораздо более живым. Марков мог судить об этом вполне объективно – на похоронах Брежнева, а затем Андропова телекамеры не могли скрыть от многомиллионной страны горькую истину – генсеков провожали люди, которые сами стояли на краю могилы. Впрочем, истина эта была известна всякому советскому гражданину.
«Что-то здесь не так!» – вновь подумалось ему. Все похоже на сон, эта крепость и этот человек. Впору ущипнуть себя! В одно из британских рандеву с Невским он как-то раз сунул руку в огонь, чтобы убедиться в том, что не спит. Ожог чувствовался очень долго.
– Мне кажется, он вполне соответствует духу этого места! – ответил он на вопрос хозяина.
Перешли на русский, маршал изъяснялся чисто, с едва заметным акцентом.
– Вы явно не осведомлены, – заметил удивление Маркова Тито, – я был в русском плену во время Первой мировой. Тогда-то всем казалось, что она будет и последней. Получил удар копьем во время атаки. Проклятые черкесы добили бы меня – они всех добивали, но я притворился мертвым и попал в плен. Потом жил в Сибири, и моя первая супруга была русской. Я редко об этом вспоминаю… – Он вздохнул.
Джейн робко кашлянула.
– Я догадываюсь, какие мысли сейчас вас обуревают, – усмехнулся старик. – Кто же это перед вами – маршал собственной персоной, его двойник или, может быть, призрак, а, мисс Болтон?
– Откуда вам известно мое имя? – напряглась Джейн – в Белград она приехала под именем Джоан Грей.
– О, когда умираешь, многое становится явным, мисс Болтон! Неужели вы думаете, что старика так легко обмануть?.. Нет-нет, я не собираюсь открывать вам свои карты. Правда, бетонный саркофаг, где покоится мое тело, пуст. Говорят, что меня погребли тайно в одной маленькой горной церквушке – может быть, и так! Это неважно, и очень скоро вы оба это поймете. Важно только то, что я хочу сказать вам сейчас. Я не случайно выбрал вас двоих! Да, именно выбрал – я знал, что вы, Джейн, прибудете в Белград. Как я уже сказал, за гробом открывается будущее! Но вы только проводник для этого молодого человека, лицо которого мне смутно знакомо. Я чувствую в вас то, чего лишен сам, – маршал встал и подошел к Кириллу.
Случись это парой минут раньше, и Джейн Болтон знала бы, что имеет дело с обманщиком, но сейчас она почему-то не была уверена в этом. Она вообще ни в чем не была уверена и только жадно прислушивалась к тому, что говорил Тито, склонившись к Кириллу.
– Меня отпустили, чтобы я сказал вам, – он наклонился к Маркову и вцепился в его плечо пальцами. – Вас трудно отыскать – Фигаро здесь, Фигаро там! Но именно поэтому вы должны все знать – вы похожи на нас, но в вас есть то, чего мы, к сожалению, лишены. Видите, я избегаю света – он стал губителен для меня, даже слабый свет свечи. Мы все пребываем во мраке, но мы слышим… Слышим! Поэтому я хочу, чтобы вы и эта девушка знали то, что давно известно всем нам, – время Советской империи подходит к концу, и моя страна разделит ее участь. Когда огромный корабль идет ко дну, с ним вместе уходят все лодки, что оказались рядом, и наша лодочка никуда не денется!
Марков почувствовал, что рука на его плече холодна, но не двинулся с места. Свечи тем временем стали гореть бледнее. Тито улыбнулся во мраке – улыбка была печальной.
– У меня мало времени, – сказал он, – меня зовут назад!
Кирилл почувствовал, что мурашки бегут у него по спине. Если это представление, то устроители достигли своей цели, но какой во всем этом смысл?
– Что?! Что мы можем сделать?! – спросил он. – Зачем вы рассказываете мне об этом?!
– Сделать ничего нельзя! – сказал маршал и отпустил плечо Маркова. – Все уже предрешено! Страны, как люди, – иногда они умирают молодыми, это должно случиться! Но есть еще кое-что…
Свечи затрепетали, угасая совсем. Лицо Джейн было едва различимо во мраке. Кирилл почти физически ощущал ее ужас.