Лицо маршала, еле различимое во мраке, показалось Маркову смутно знакомым. Возможно, дело было в портретах, которые встречались в Белграде, – здесь даже после смерти вождя (похоже, мнимой!) сохранялся своеобразный культ личности; имя Тито звучало в песнях, которые Марков слышал на улицах, а пели здесь часто… Нет, что-то тут не то. Сначала он решил, что причина именно в этом скудном освещении – сейчас это лицо живо напомнило ему лицо старика-переписчика – того самого, с которым он имел удовольствие беседовать в трактире возле «Глобуса». Почти четыреста лет тому назад.
«Это от усталости», – сказал он себе. Он не раз замечал, что, утомившись, начинает чаще испытывать чувство дежавю! Сравнить бы их при свете дня!
– Вы не возражаете против такого освещения? – поинтересовался Тито по-английски – голос у него был удивительно бодрый. – К сожалению, мои глаза не выносят яркого света!
Вообще, по сравнению со своими кремлевскими собратьями, маршал выглядел гораздо более живым. Марков мог судить об этом вполне объективно – на похоронах Брежнева, а затем Андропова телекамеры не могли скрыть от многомиллионной страны горькую истину – генсеков провожали люди, которые сами стояли на краю могилы. Впрочем, истина эта была известна всякому советскому гражданину.
«Что-то здесь не так!» – вновь подумалось ему. Все похоже на сон, эта крепость и этот человек. Впору ущипнуть себя! В одно из британских рандеву с Невским он как-то раз сунул руку в огонь, чтобы убедиться в том, что не спит. Ожог чувствовался очень долго.
– Мне кажется, он вполне соответствует духу этого места! – ответил он на вопрос хозяина.
Перешли на русский, маршал изъяснялся чисто, с едва заметным акцентом.
– Вы явно не осведомлены, – заметил удивление Маркова Тито, – я был в русском плену во время Первой мировой. Тогда-то всем казалось, что она будет и последней. Получил удар копьем во время атаки. Проклятые черкесы добили бы меня – они всех добивали, но я притворился мертвым и попал в плен. Потом жил в Сибири, и моя первая супруга была русской. Я редко об этом вспоминаю… – Он вздохнул.
Джейн робко кашлянула.
– Я догадываюсь, какие мысли сейчас вас обуревают, – усмехнулся старик. – Кто же это перед вами – маршал собственной персоной, его двойник или, может быть, призрак, а, мисс Болтон?
– Откуда вам известно мое имя? – напряглась Джейн – в Белград она приехала под именем Джоан Грей.
– О, когда умираешь, многое становится явным, мисс Болтон! Неужели вы думаете, что старика так легко обмануть?.. Нет-нет, я не собираюсь открывать вам свои карты. Правда, бетонный саркофаг, где покоится мое тело, пуст. Говорят, что меня погребли тайно в одной маленькой горной церквушке – может быть, и так! Это неважно, и очень скоро вы оба это поймете. Важно только то, что я хочу сказать вам сейчас. Я не случайно выбрал вас двоих! Да, именно выбрал – я знал, что вы, Джейн, прибудете в Белград. Как я уже сказал, за гробом открывается будущее! Но вы только проводник для этого молодого человека, лицо которого мне смутно знакомо. Я чувствую в вас то, чего лишен сам, – маршал встал и подошел к Кириллу.
Случись это парой минут раньше, и Джейн Болтон знала бы, что имеет дело с обманщиком, но сейчас она почему-то не была уверена в этом. Она вообще ни в чем не была уверена и только жадно прислушивалась к тому, что говорил Тито, склонившись к Кириллу.
– Меня отпустили, чтобы я сказал вам, – он наклонился к Маркову и вцепился в его плечо пальцами. – Вас трудно отыскать – Фигаро здесь, Фигаро там! Но именно поэтому вы должны все знать – вы похожи на нас, но в вас есть то, чего мы, к сожалению, лишены. Видите, я избегаю света – он стал губителен для меня, даже слабый свет свечи. Мы все пребываем во мраке, но мы слышим… Слышим! Поэтому я хочу, чтобы вы и эта девушка знали то, что давно известно всем нам, – время Советской империи подходит к концу, и моя страна разделит ее участь. Когда огромный корабль идет ко дну, с ним вместе уходят все лодки, что оказались рядом, и наша лодочка никуда не денется!
Марков почувствовал, что рука на его плече холодна, но не двинулся с места. Свечи тем временем стали гореть бледнее. Тито улыбнулся во мраке – улыбка была печальной.
– У меня мало времени, – сказал он, – меня зовут назад!
Кирилл почувствовал, что мурашки бегут у него по спине. Если это представление, то устроители достигли своей цели, но какой во всем этом смысл?
– Что?! Что мы можем сделать?! – спросил он. – Зачем вы рассказываете мне об этом?!
– Сделать ничего нельзя! – сказал маршал и отпустил плечо Маркова. – Все уже предрешено! Страны, как люди, – иногда они умирают молодыми, это должно случиться! Но есть еще кое-что…
Свечи затрепетали, угасая совсем. Лицо Джейн было едва различимо во мраке. Кирилл почти физически ощущал ее ужас.
– Что? – Он огляделся.
– Они не хотят, чтобы я рассказывал! – Голос Тито звучал во мраке где-то над ними, словно маршал взобрался на потолок. – Но есть кое-что пострашнее всего, о чем я говорил. Они – те, что выжидают в темноте, внизу. Ты знаешь о них, а они следят за тобой. Ты можешь им помешать, для этого нужно помочь…
– Кому?! – спросил Кирилл, не дождавшись ответа.
Ответ прилетел из глубины зала, откуда вдруг повеяло могильным холодом, и был почти неслышен:
– Ты знаешь сам…
И тут же, заглушая его, раздался топот множества маленьких ног, словно целая армия детей бежала к ним. Кирилл схватил за руку Джейн и сдернул с кресла.
– Все, хватит! – выкрикнул он. – К черту! Скорее отсюда!
– Свет! – Она была в отчаянии.
Свечи уже погасли, но Марков запомнил место в стене, где была дверь. Он хорошо ориентировался в темноте – в британских замках, где Кириллу случалось бывать в компании Невского, электричества не было.
Они уже должны были выскочить к колодцу, но коридор не кончался. Кирилл понял, что они где-то промахнулись, нужно было вернуться, но там, где они только что прошли, уже стучали каблуки неведомого воинства, и Марков был уверен, что встречаться с ним лицом к лицу не стоит. Джейн вытащила в темноте авторучку с фонариком. Узкий луч заметался по пыльным стенам. Сверкнули чьи-то маленькие глазки – тень, сорвавшись со стены, ударила Маркова в лицо. Джейн вскрикнула, и гулкое эхо разнесло ее крик по туннелю. Летучая мышь уже скрылась в коридоре. Марков бросился за ней, не выпуская руку Джейн. Мышь уже исчезла в коридоре, но вряд ли она летела вглубь крепости – скорее наружу, на свободу. Топот ног теперь раздавался где-то внизу, под ними, потом минуту спустя он звучал уже над их головами. Словно кто-то хотел свести их с ума! Они остановились на перепутье, и Кирилл заметил, что Джейн хорошо держит дыхание. Фонарик в ее руке неожиданно погас, оставив их в полной тьме, но стоило глазам немного привыкнуть, и Марков разглядел впереди светлый прямоугольник, который с каждой секундой, становился все ýже.
– Туда! – Он тащил ее, не обращая внимания на стук сапог, который преследовал их по пятам. Дверь впереди медленно затворялась, но они успели выскользнуть в оставшийся проем. Турка не было видно, да и не помог бы он сейчас.
Кирилл не останавливался ни на секунду. Вверх по темной лестнице, главное – не выпустить руку Джейн. Он надеялся, что преследователи останутся за дверью, но топот не прекращался. В шахту колодца светила луна. Джейн внезапно споткнулась и едва не выпустила его руку; Марков подхватил ее и, перебросив через плечо, продолжил взбираться. Оказавшись наверху, он не остановился, а пробежал еще несколько сотен шагов.
– Поставь меня на землю! – попросила Джейн. – Они… Они больше не идут за нами!
Шаги преследователей стихли, и можно было перевести дух.
В глазах у нее застыло странное выражение.
– По-моему, ты не в себе, – сказал Марков. – Вот сейчас дойдем до машины…
Навстречу им из-за угла вышла темная фигура. Кирилл напрягся, и это не ускользнуло от внимания полицейского. Да, это был обычный югославский полицейский, который с подозрением рассматривал взмыленного молодого человека с красоткой на руках. Но, поскольку последняя нисколько не возражала против такого обращения, служитель закона только покачал головой и прошел мимо.