Линетт заколебалась, но только на какое-то мгновение. Она спрыгнула с лошади, привязала ее к забору и, поднявшись на крыльцо, громко постучала в дверь. Хантер, конечно, будет зол, что его разбудили. Но его гнев уляжется, и ее вторжение легко объяснится новостью, которую она сообщит.
Прошло несколько минут, Линетт снова постучала. Наконец, раздался раздраженный и злой голос Хантера:
— Подождите. Я иду.
Послышался звук отпираемого замка, и дверь открылась. Перед собой она увидела смутные очертания фигуры Хантера. В руке у него был пистолет.
— Линетт? — Он опустил оружие и широко растворил дверь. — Какого черта…
— Я прошу прощения, что побеспокоила тебя так поздно.
Линетт прилагала значительные усилия, чтобы ее голос не дрожал. Она не ожидала, что проснется старое чувство при виде этого человека. Хантер успел только натянуть брюки. Торс был обнаженным. Гладкая кожа на мускулистых плечах и руках немного блестела, освещаемая керосиновой лампой. Растрепанные густые волосы и заспанное выражение лица придавали ему глуповатый вид, который совсем не вязался с зажатым в руке револьвером. Он выглядел одновременно опасно и сексуально. Он пугал и смущал ее.
Хантер положил револьвер на столик в прихожей и отступил в сторону, пропуская Линетт внутрь. Закрывая за ней дверь, он бросил в темноту подозрительный взгляд. Повернувшись к ней, он взял со стола лампу и поднес к ее лицу.
— Так почему же… — Хантер запнулся, увидев красные ссадины на щеке и кровь на разбитых, опухших губах. — Боже милостивый, что случилось?
Он быстро подошел к ней и осторожно взял двумя пальцами за подбородок, внимательно разглядывая лицо. Его прикосновения были такими нежными, а взгляд такой обеспокоенный, что слезы потекли из глаз Линетт. Что не смогла сделать жестокость Бентона, то сделала забота Хантера. Линетт разрыдалась.
Хантер обнял ее за плечи и нежно прижал к груди.
— Что такое? Что с тобой случилось? Ты упала с Рубио?
Линетт покачала головой, рыдания сотрясали ее тело. Ей не хотелось показывать свои слезы, особенно перед ним. Но, похоже, она не могла остановиться. Слишком много пришлось сегодня пережить, а в объятьях Хантера было так тепло, так уютно, так покойно. Она не могла ни успокоиться, ни заставить себя прервать это объятие.
— Все хорошо, — бормотал Хантер, прижимаясь щекой к ее волосам и поглаживая по спине. — Тс-с-с. Я обо всем позабочусь. Просто расскажи, что произошло.
Наконец, Линетт перестала плакать. Она еще какое-то время не отрывала головы от груди Хантера, набираясь сил. Затем она подняла голову и посмотрела на него. Лицо Хантера было так близко от нее, а его зеленые глаза потемнели и смягчились заботой. Он вытер ладонью мокрое от слез лицо Линетт. Кожа на ладони была шершавой, но прикосновение — легкое и нежное. Ощущение его пальцев на лице вызвало трепет во всем теле. Линетт отступила назад. Ее душа была слишком изранена и незащищена, чтобы испытывать чувства, которые всегда пробуждал в ней этот мужчина.
Она всхлипнула и вытерла кулаком остатки слез.
Хантер тоже сделал шаг назад, заметив, как необычно он вел себя с ней, и его лицо едва заметно изменилось.
— А теперь расскажи мне все по порядку. Что ты делаешь здесь в такой час? И что с тобой случилось?
Линетт пренебрежительно махнула рукой.
— Это не имеет значения. Я пришла рассказать тебе о действительно важном.
— Не имеет значения! — поднимая брови, воскликнул Хантер. — Ты приходишь сюда в таком виде, будто ты побывала в боевом сражении и говоришь, что это не… — Он резко замолчал, на лице появилось вдруг понимание. — Иисус Христос! Так! Конвей избил тебя, верно?
— Да, — Линетт отвернулась, внезапно испытав стыд. — Но я не поэтому приехала.
Глаза Хантера зажглись дьявольским огнем, а лицо вдруг стало напряженным и холодным, как маска.
— Я убью этого сукиного сына! — С хмурым выражением лица он направился к лестнице. Линетт пронзил страх, и она бросилась следом, схватила за руку и повернула.
— Нет! Хантер, постой!
Хантер посмотрел на нее сверху вниз. Глаза были жестокими, даже дикими. Казалось, мысли его были далеко. Линетт, видя это, не сомневалась, что он решительно настроен исполнить свою угрозу.
— Послушай меня, — взмолилась Линетт, надеясь, что он увидит у нее в глазах нечто, что отрезвит его. — Ты не можешь этого сделать.
— Отойди.
— Хантер, нет!
— Я предупреждал его! Год назад я сказал, что с ним будет, если он еще раз причинит боль мне или моим близким, — прорычал Хантер. — Черт возьми! Никто не может вот так обидеть тебя и остаться ненаказанным.
Он замолчал и посмотрел куда-то в сторону. Тело было напряжено, но, по крайней мере, исчезло это странное, мутно-рассеянное выражение глаз.
— Хантер, пожалуйста. Ты не должен ехать за Бентоном. Сядь и выслушай меня. Что это изменит?
— Черт возьми, я буду удовлетворен, — ответил он. — Думаю, и тебе это не безразлично. Что с тобой? Почему ты пытаешься заступиться за него даже после того, что он с тобой сделал? Неужели ты его так сильно любишь?
— Нет! — голос Линетт задрожал от негодования. — Я совсем не люблю его. И никогда не любила.
— Тогда, какого черта ты стараешься спасти его жалкую задницу?
— Я не стараюсь спасти его. Мне все равно, если он в эту же секунду сдохнет. Но я о тебе беспокоюсь.