Ничего, твердил себе Ной, еще неделя с небольшим, и Энн уедет отсюда. Опять окунется в свою обычную кочевую жизнь, снова начнет писать и уйдет из его жизни! Это и к лучшему!
Но тогда, чего же он так испугался? Эмоционального взрыва? Страсти? Страх был известен Ною не понаслышке. И он надеялся больше никогда не испытывать этого чувства. Однако оно возникло. На этот раз страх оказался не безымянным. В какой-то степени это было опасение за безопасность Энн. Хотя Росс и уверял, будто его падчерица вне опасности. Но больше всего Ноя все же волновал предстоящий отъезд Энн.
— Ной! — раздался вдруг за его спиной знакомый голос. — У тебя есть минута времени?
Боже, только не это! Если он согласится, то не избежать нового поцелуя, о котором оба будут долго жалеть.
— Я занят! — выдавил из себя Ной.
Энн взглянула на открытое окно, одновременно подарив Ною грустную, но все же очаровательную улыбку.
— Вижу, что занят.
— Тогда, чего же ты хочешь, Энн? — вздохнул Ной.
Энн переступила через нераспакованную пачку книг и тоже подошла к окну. Они стояли совсем рядом. Ной чувствовал ее пьянящий аромат, смотрел на позолоченные падающими через окно солнечными лучами волосы, в задумчивые глаза. Выражение лица Энн было каким-то отрешенным, почти призрачным. И одновременно — полным боли и сожаления.
Ной понял этот взгляд. Там, на берегу, он потерял контроль над собой. И их отношения не могли больше оставаться прежними. Но, черт побери! Даже сейчас он думал только о том, как бы снова поцеловать ее! Ведь какой умиротворенной и счастливой тогда показалась ему Энн!
Ной сунул руки в карманы и с силой сжал кулаки. Искушение обнять Энн и вновь погрузиться в ту блаженную истому было слишком велико. В тот момент он, казалось, отдал бы все на свете, чтобы сошвырнуть со стола всю эту гору бумаг, бросить на него Энн и ощутить, как напрягается под ним ее роскошное тело, а ноги обхватывают его бедра.
— Почему ты не доверяешь мне, Ной? — будто сквозь туман донесся до него ее голос.
— Не понял?
— Доверься мне. Я ведь прошу у тебя очень немногого.
Ной оторопело смотрел на Энн, не в силах что-либо ответить.
— Ну что ты смотришь на меня, как на Великого инквизитора? — усмехнулась она.
Ной действительно чувствовал себя, как у подножия эшафота. Довериться ей… А почему бы, в сущности, и нет?..
Но он еще слишком хорошо помнил, как доверял женщине, давшей ему жизнь. И ее слова: «Не плакать, детка! Иначе вылетишь отсюда навсегда. Понял?» Потом он постарался об этом забыть. Потому что та женщина его предала. А она была ему родной матерью…
Ной отвернулся и сказал, снова отрешенно глядя в окно:
— Я не доверяю никому.
— Даже Розмари?
— Розмари уже наполовину не в себе. Как можно ей доверять?
Энн с сомнением посмотрела на него. Но Ной продолжал смотреть в окно. Океан начинал волноваться. Так всегда бывало по вечерам. И он любил это время дня. А сейчас ему так хотелось оказаться там, на песчаном берегу… Вместе с Энн…
— Мне ты мог бы довериться, — вкрадчиво сказала она.
— Почему ты в этом уверена?
— Ведь когда-то так было.
— В детстве.
— С тех пор изменились не только мы. Разве не так? Скажи мне!
— Нет.
— Боишься, что придется говорить о твоей родной матери?
— Я ее не помню.
— Она предала тебя уже в десятилетнем возрасте. Значит, кое-что ты все-таки должен помнить.
Энн подошла к Ною совсем вплотную, коснувшись плечом его выпуклых бицепсов. Их глаза встретились в отражении оконного стекла. Любопытные, теплые — ее, и враждебные, настороженные — его.
— Почему она отказалась от тебя, Ной?
— Она продала меня за наркотики.
Зачем, зачем он сказал ей об этом?! Вот уже и глаза Энн стали влажными и скорбными. Движения — напряженными. Сейчас она начнет его жалеть! Это отвратительно!
— Ной, — прошептала Энн.
Он через силу холодно улыбнулся, продолжая смотреть в окно.
— Меня купил один полицейский.
Ной промолчал о том, что вся эта история сделала его совершенно беззащитным. В школе его стали сторониться. Никто не хотел с ним дружить. Все только дразнили и издевались.
Это тянулось до тех пор, пока не появился Джесси и не предложил Ною свою дружбу. Издевательства и бойкот тут же прекратились. Но его единственный настоящий друг погиб. Правда, некоторое время спустя Ной уже стал всемирно известным профессиональным теннисистом. И тогда очень многие стали набиваться ему в друзья или стараться как-то заполучить в свою компанию. Ной отлично понимал, что им интересовались не как личностью. Нужна была его слава. Да и возможность при случае урвать что-нибудь вполне материальное.