Я дура, да. Конченый однолюб.
Испугавшись собственных чувств, отступаю и… охренеть, ловлю на себе внимательный взгляд Димы.
– Пойдем, что ли, к гостям? – окликает меня Ярослав.
– А? – моргаю я и снова смотрю туда, где только что мне чудился рыжий, но его нет. Показалось мне, что ли?
– К гостям пойдем? – терпеливо повторяет Сидельник.
– Погоди. Я про главный подарок забыла! – снова лезу в сумочку, достаю коробочку от бренда, который известен лишь узкому кругу ценителей. Там запонки. Я их увидела и решила – ему пойдут.
– Ого. Необычно… Спасибо.
– Не нравится?
– Нравится. Ты всегда угадываешь, что мне надо.
И опять наши взгляды сцепляются. Чертовщина какая-то. Просто дурдом. Мне нужна передышка. Отворачиваюсь к балкону. За окном растет огромный сиреневый куст. Голова кружится от одуряющего аромата.
– Терпеть не могу праздники, – вздыхает Ярослав, становясь рядом.
– Я знаю.
– Еще и прием. Кто вообще придумал отмечать день рождения? Что хорошего в том, что я стал на один год ближе к смерти?
– Людям трудно выносить монотонность, – вздыхаю я. – Нам нужно ощущать цикличность. Праздники – это конец и начало. Ощущение того, что все плохое осталось там, в прошлом, а хорошее – впереди. День рождения – личный Новый год. Кстати, ко мне сегодня приходил от тебя человечек…
– Вот вы где! – прерывает меня звонкий голос Марины – новой Яриковой жены. Смешно, что я именно так ее называю. Новой. Тогда как они уже девять лет в браке. Наш продлился в два раза меньше. В отличие от меня, Яр как-то очень быстро утешился. Но мне гораздо больше нравилось думать, что он женился назло.
– Привет, Марин.
– Привет.
Ее руки обвивают торс Сидельника. Тот привычным движением притягивает жену за плечи. А мне как будто чудится легкая заминка в происходящем. Я что, такая жалкая, что он щадит мои чувства? Как интересно.
– Пойдем к гостям? – с натужным оживлением предлагаю я. – Голодная – жуть. И родителей хочу увидеть. Они уже здесь?
– Да. Когда я уходила, Светлана Анатольевна как раз рассказывала моей матери о своем отдыхе на водах Баден-Бадена.
Киваю, а сама думаю о том, что мне, наверное, тоже не мешало бы подлечиться. Поехать куда-нибудь. Проветрить мозги. А то они заплесневели, похоже. Попить водички. Моя выходка на совещании – ничто по сравнению с тем, что произошло сейчас. Просто ничто…
Замечаю среди гостей папу и, извинившись, меняю курс.
– Привет, родной.
Я единственная дочь своего отца. Довольно поздний ребенок. Когда я родилась, дети родительских приятелей уже выросли. Взять того же Сидельника, который старше меня на двенадцать лет. Так что играть мне было не с кем. Когда к родителям приходили гости, я развлекалась тем, что слушала их взрослые разговоры. И это было хорошо, это мне столько дало в жизни… Но была у этого и обратная сторона. Например, я очень рано столкнулась с сексизмом. Каждый раз, когда к нам в дом приходили новые люди, они трепали меня по голове и замечали что-то вроде:
– Какая красавица. Наверное, моделью мечтаешь стать?
Я каждый раз хмурилась:
– Нет.
– Актрисой?
– Инженером. Чтобы проектировать двигатели. Как папа, – и брала его за руку, потому что когда все смеялись, он один смотрел на меня с хитрецой, как будто у нас с ним был один на двоих секрет.
Ага. Мои мозги… Которые вроде бы были на поверхности, но их как будто никто не видел. Даже когда я посреди разговора толковых инженеров вставляла какие-то дельные замечания, те просто снисходительно интересовались:
– У папы подслушала?
Даже когда я, блин, в шестнадцать своими мозгами поступила в физтех.
– Привет, моя Аномалия. Опять заработалась? – возвращает меня в реальность голос отца.
– Ну, почти. Собеседование было. А что это у тебя такое вкусненькое? – голодно кошусь на отцовскую тарелку.
– Кажется, какой-то паштет, – смеется тот и, поманив меня пальцем, шепчет: – Выглядит хорошо, а на вкус – дерьмо полное. Возьми что-нибудь другое.
Посмеиваясь, подкладываю в тарелку что-то похожее на крабовые котлетки. Идет за милую душу. Голодовка, конечно, полезна для фигуры, но, блин, как же хочется жрать!
– А вот и наша потеряшка! Мы тебя уже второй час выглядываем, – слышу голос мамы. – Хотела даже звонить, так ты же все равно не возьмешь трубку.