Странно. Я медленно закрыла дневник, отложив эту загадку вместе с ним. Пока позаботимся о более насущном.
Карта, к счастью, дала больше простой и конкретной информации. Я расстелила на коленях мягкий кусок кожи с выжжеными линиями и значками, и углубилась в их изучение. Не без труда найдя на нём Цаху, я поводила пальцем вокруг в поисках Барзоша, из которого мы шли. Так, ещё одна странность…
Рядом с моим пальцем на карту упала капля воды. И ещё одна.
– Почему мы идём не по прямой? Вот каньон, он в стороне от города, это же большой крюк!
Анхарет прекратил нависать надо мной и сместился вбок, присев рядом.
– Так лучше, – он тряхнул головой, откидывая мокрые пряди волос с лица.
Надо же, даже где-то чистую и целую рубашку откопал. На рынке, наверное.
– Лучше? – нахмурилась я. – Вон оазис, про который говорил… эмм… ну, в общем, оазис.
– Тот самый, поющий, да, – мужчина дёрнул углом рта, показывая, что он прекрасно знает, что на постоялом дворе я всё слышала. – Мы там не ходим.
– "Мы" – это не люди? – уточнила я и, дождавшись сдержанного кивка, решила всё-таки допытаться: – Почему не ходите? И почему он поющий?
Анхарет ненадолго задумался, но затем всё-таки решил проявить зачатки дружелюбия:
– Поющий, потому что в нём поёт песок. Предупреждает, только не все понимают, о чём, думают, что это просто ветер. Но слишком часто те, кто останавливается у поющего оазиса, потом не находят дорогу обратно.
– Какую дорогу? – не поняла я.
Мужчина посмотрел мимо меня, вспоминая.
– Я знал одного человека. Он пришёл в город, один, истощённый, и в ужасе. Рассказал, что он шёл вместе с караваном, у них были лошади, товары… Привычный, короткий путь. Перед тем, как вечером забраться в свою палатку, он отошёл за ближайший холм и ненадолго потерял оазис из виду.
– Зачем отошёл? – машинально спросила я, но быстро сообразила, наткнувшись на укоризненный взгляд. – А… понятно. И что случилось?
– Когда он вернулся, больше никого не было. Ни людей, ни лошадей. Поклажа, вещи остались, но всё живое исчезло. Это был единственный раз, когда вообще кто-то смог рассказать о случившемся. Но на следующий день пропал и этот человек. Никто не знает, куда.
Я сглотнула, чувствуя, как у меня свело все внутренности. Ничего себе страшилка на ночь.
Анхарет серьёзно посмотрел на меня.
– Поэтому через него не ходят. Те, кто знают, где ходить, конечно.
Мы немного посидели в тишине. Я пыталась прийти в себя, Анхарет, кажется, восстанавливал в памяти те события. Или планировал дальнейшую дорогу. Или строил планы по захвату мира, понятия не имею, что было у него в голове.
Гул снаружи, кстати, уже давно стих, и пыль успела улечься. Я с тоской посмотрела в сторону лаза, представляя, как сейчас вновь придётся туда лезть и тащиться в темноте по незнакомой местности. Но мироздание в лице одного арри оказалось ко мне благосклонно.
– Заночуем. Тут, в гроте слишком сыро.
Я чуть не подпрыгнула от радости. Мы расстелили на песке ткань палатки, снова щедро одарившую всё вокруг душистым запахом, но, вместо того, чтобы счастливо улечься и уснуть, я взяла второй факел и решительно направилась в сторону грота.
– Мыться, – пояснила я на вопросительный взгляд Анхарета и постаралась изобразить как можно более решительное и злобное выражение лица.
Мужчина насмешливо фыркнул, демонстративно отвернулся и погасил второй факел, сунув его горящим концом в песок. Я ещё раз подозрительно глянула в его сторону и ушла.
…божечки-кошечки, холодина-то какая!!!...
Вернулась обратно я посвежевшая и всё ещё постукивающая зубами. И, надо сказать, помимо студёной воды, этому способствовало и то, что купание, да ещё и после таких весёлых историй, оказалось занятием не для слабонервных. Я постоянно замирала, вслушиваясь и пытаясь различить за шумом падающей воды подозрительные и опасные звуки. И, вернувшись, почти с радостью увидела спокойно спящего на своей половине Анхарета.
Если уж даже он решил, что здесь нам ничего не угрожает, и можно не караулить…
Я погасила факел и осторожно примостилась рядом, стараясь не касаться его спины. Тишину нарушали гул воды и далёкий свист ветра, то ли из щелей в пещере, то ли снаружи. Каждый шорох в кромешной темноте заставлял напрячься и следить, всё ли в порядке. Пару раз я даже приподнималась на локте, вновь вслушиваясь в то, что происходит вокруг.