После минутного молчания, когда нам было так комфортно молчать рядом друг с другом, он вдруг сказал:
— Айрин, ты знаешь, что ты очень смелая? Не думаю, что кто-то на твоем месте смог бы так спокойно выдержать и воспринять все то, что ты узнала после своего пробуждения.
— Думаю, не всем так повезло, как мне встретить добрых и заботливых друзей, таких как Карлайл и Эсми, как ты и твои сестры и братья. Ну, может, не считая блондинки, кажется, она меня недолюбливает, — ответила я, улыбнувшись на последних словах.
— Я действительно хотел бы быть твоим другом, Айрин, — сказал он с сожалением в голосе.
— Ты уже стал им, Эдвард, — возразила я.
И тут Эдвард поднял на меня свои бархатные глаза, в которых на миг зажегся огонь надежды, и нежно прикоснулся своими прохладными пальцами к моей щеке. И от этого взгляда и этого касания, больше похожего на дуновение, моя душа затрепетала как птичка.
«Наконец-то, я нашла тебя», — мысленно обратилась я к нему.
«Неужели, я нашел тебя?» — послышался у меня в голове полный боли любимый голос.
«Ты сомневаешься в этом?» — спросила я, страшась мысли, что Эдвард не разделяет моих чувств.
«Нет, но я больше не верю себе и боюсь вновь причинить боль другим…» — снова услышала я мысли Эдварда.
— Что? Подожди! Как… как мы сейчас с тобой общались? — непонимающе он уставился на меня.
— Мы общались мысленно, телепатически. Это наша неразрывная связь, — теперь я была уверена в этом.
Глава 8. Побег
Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя…
Не потому, чтоб я Её любил,
А потому, что я томлюсь с другими.
И если мне сомненье тяжело,
Я у Неё одной ищу ответа,
Не потому, что от Неё светло,
А потому, что с Ней не надо света.
Иннокентий Анненский
POV Эдвард
Это невероятно, между нами действительно какая-то особенная связь. Неужели, все это было неслучайно, наша встреча неслучайна? И все, что произошло, неуклонно вело нас друг к другу? До сих пор я думал, что мне все это мерещится, все эти дни, что она лежала там, и мы не знали, что с ней. Я злился на себя, на свои чувства, которые в последнее время играют со мной злую шутку, эти невероятные качели — вверх, вниз, вверх, вниз. Я стал неуправляем, мои чувства мне не принадлежат. Сначала это случилось с Беллой, после столетия бесцельного прозябания я, казалось, обрел смысл, пусть и ценой мучительных усилий, я думал, эта сладкая боль, это ослепление — мое вознаграждение за век в беспросветной тьме, мой смысл в лишенной смысла вечности, мое счастье в пустыне отчаяния. Но я ошибся, жестоко ошибся. Судьба, рок, не знаю, кто там еще, играют со мной, смеются мне в лицо и отворачиваются, показывая фигу.
А теперь это происходит с Айрин. Качели снова полетели вверх. Я знаю, что с ней все по-другому: я не чувствую жажды, не жажду ее крови, меня не тянет безумно выпить ее всю до последней капли и тем самым убить ее. Но меня неодолимо тянет к ней, как будто мы связаны невидимой, но неразрывной нитью, быть рядом, дышать ею, жить ею, защищать ее от всего и вся, дарить ей свою любовь и положить к ее ногам весь мир. Я почти абсолютно уверен, что это именно та истинная связь, связь между истинными половинками, словно когда-то мы были одним целым, и нас разлучили, разъединили, распилили пополам. Теперь я могу сравнить это чистейшее в своем истоке чувство с той замешанной на крови мучительной страстью, что была у меня с Беллой, и с тем, что я читаю в мыслях своих родных, связанных подобными крепкими узами. Если Белла казалась мне восходящим солнцем моей нескончаемой полуночи, то с Айрин мне просто не нужно солнца. С ней нет полуночи.
И наша с ней телепатическая связь так уникальна, что не оставляет никаких сомнений в том, кто мы друг другу. Как это не похоже на глухое молчание Беллы и постоянный назойливый шум в голове от мыслей всех остальных вокруг. Мы слышим друг друга только тогда, когда хотим быть услышанными. Иначе и не должно быть. Читать мысли любимого человека, когда он этого не хочет, подобно чтению его тайного дневника без его ведома. Наверное, от этого и свихнуться недолго. В конце концов, истинная любовь не нуждается в телепатии, и за примерами далеко ходить не нужно: три счастливые пары в нашей семье — более чем достаточное тому доказательство.