Из этих печальных размышлений меня вывел звонок, это был Карлайл. Он переживал за меня и за Беллу. За нее сейчас переживали мы все. После нашего разрыва Белла, как и я когда-то, сорвалась и перестала придерживаться нашего «вегетарианства». Хотя в отличие от меня Белла была еще новорожденной, но у нее был прекрасный самоконтроль, поэтому ее срыв не был связан с ее вампирской «юностью», а лишь с гневом и отчаянием. Она ушла и стала жить одна. По нашим сведениям, она жила в Портленде, и криминальная статистика в этом городе в последние месяцы стала резко ухудшаться. Ходили слухи, что в городе орудует маньяк. Но мы-то прекрасно знали, кто этот маньяк. Погибали в основном молодые девушки, и полиция города сбилась с ног, пытаясь найти этого новоявленного джека-потрошителя.
— Эдвард, привет, как ты, сынок? — послышался в трубке обеспокоенный голос отца.
Я уже два дня не появлялся дома, и родители беспокоились о моем душевном состоянии. Конечно, родным пришлось очень нелегко. Они разрывались между чувствами ко мне и к Белле, ведь они полюбили ее всей душой и уже считали членом семьи. Отец и мать не винили меня в нашем с Беллой разрыве, понимали, что я и без того сам себя виню в этом, и не желали еще больше добавлять мне страданий. Кроме того, Карлайл считал, что чувства, которые испытывают вампиры, не поддаются анализу, они либо есть, либо их нет. Считается, что эти чувства очень сильные и постоянные. Но это был единственный случай на его памяти, когда чувства вампира так резко изменились. Отец предполагал, что это связано с тем, что та, которую я считал своей половинкой, переродилась и стала другой. Возможно, то сильное чувство, что я принял за любовь, подпитывалось лишь восхитительным для меня ароматом крови девушки и моей всепоглощающей жаждой. Похоже, чувства вампира к человеку так же хрупки, как и сам человек.
Я не захотел еще больше расстраивать отца и пообещал быть сегодня дома.
— Эсми будет рада, сынок, — с теплотой в голосе сказал он.
Я знал, что дома не все будут рады меня видеть. Элис тяжело переживала потерю подруги, которую уже считала сестрой, и хоть и дулась на меня, но понимала, что сама немало поспособствовала нашему с Беллой сближению, и поэтому в душе испытывала схожее с моим чувство вины за случившееся. Но видеть меня ей было не особо приятно. А еще ее мучили видения будущего Беллы, в которое она то и дело пыталась заглянуть, но это неизменно были лишь жестокие сцены охоты и выбранные Беллой жертвы. От этих жутких видений Элис потом долго ходила сама не своя, что в свою очередь очень беспокоило Джаспера, он ее такой раньше никогда не видел.