От меня не укрылось, как дрожали ее тонкие пальчики и как наливались нежным румянцем щечки, когда она прикалывала бутоньерку к лацкану моего пиджака. У меня самого сердце то замирало в восторге от ее невыразимой грации, а то заходилось в бешеном ритме от этой близости. Стоя так близко ко мне и пытаясь держаться невозмутимо, она была так пленительна и так невыносимо желанна, что я впервые безумно пожалел о том, что наша свадьба — лишь формальность. Как же все это нелепо!
В коридоре нас встретила небольшая процессия с факелами, которую возглавляли шафер и подружка невесты. Распевая свадебные гимны на древнегреческом языке, они сопроводили нас в зал для церемоний, расположенный в подземной части дворца и представляющий собой не что иное, как часть древнего языческого храма, на руинах которого позже был построен дворец приоров.
Пока мы шли по пустынным темным коридорам дворца, освещаемым лишь неровным, дрожащим светом факелов, меня не покидала одна назойливая мысль: вот умеет же судьба повернуться ко мне задом! Ведь я совершенно не собирался влюбляться и мучиться от этого как какой-то подросток, боясь обнажить свои чувства, боясь не справиться с ними. И имею ли я вообще право претендовать на что-то большее, чем просто дружба и этот фиктивный брак? Не будет ли это c моей стороны принуждением? Возможно, поддавшись ответному порыву, но не питая ко мне глубоких чувств, она потом возненавидит меня. Или все же судьба ко мне более благосклонна, чем мне сейчас кажется, и Айрин рано или поздно ответит мне взаимностью, и не только телом, но и душой? И тогда эти навязчивые мысли о неправильности моего влечения к ней наконец оставят меня. Наверное, мне нужно сказать судьбе спасибо уже за то, что она станет моей, пусть и формально, но все же моей. Надо же, во мне проснулся инстинкт собственника! Теперь я не желал ее отпускать — ни за что и никогда!
Мы вошли в довольно просторный зал, освещенный светом множества горящих факелов, некоторые из них были вдеты в железные кольца на стенах, а другие держали в руках члены клана, уже собравшиеся здесь почти в полном составе. В дальней части зала был расположен большой мраморный алтарь, на котором ярко пылал священный огонь, озаряя все вокруг себя, а откуда-то из-под самого потолка на него лился косой поток молочно-белого лунного света. Вокруг алтаря стояли старейшины с женами и свитой.
Аро был главным жрецом этой церемонии, представлявшей из себя причудливую смесь древних языческих обрядов и более современных свадебных традиций, немного приправленную дошедшими из глубины веков вампирскими обычаями. Но основой свадебного ритуала, через который мы с Айрин должны были пройти, были, конечно же, верования древних греков, одним из которых был сам Аро — «живой» осколок давно минувшей цивилизации. Он свято чтил традиции эпохи, из которой сам был родом, и поощрял в клане поклонение древним культам, но никому их не навязывал. Лично я довольно равнодушно относился ко всем этим мистериям, считая их лишь красивой, романтизированной данью далекому и не столь радужному прошлому. Я довольно быстро избавился от иллюзий и теперь был скорее агностиком, не отрицающим существование богов, но и не принимающим сторону какой-либо религии или веры. И все же, не скрою, этот обряд меня волновал, ведь в глазах клана он навечно связывал меня с Айрин.
Наше появление вызвало прокатившуюся по залу волну любопытного шепота и восхищенных взглядов, сосредоточившихся в основном на Айрин. Я видел, что она чувствует себя не очень уютно под пристальными взглядами нескольких десятков вампиров. Она была бледна и напряжена, я крепко держал ее руку в своей, чувствовал учащенное биение ее пульса, ощущал кожей ее трепет. Ее глаза испуганно заметались по залу, видимо, в поисках Эдварда. Не найдя его среди присутствующих, она с едва заметным вздохом облегчения опустила их долу. Я, как никогда, был благодарен Аро за то, что он по моей просьбе согласился отослать Эдварда под каким-нибудь благовидным предлогом вроде очередного задания, чтобы только еще больше не мучить Айрин его присутствием. Несколько секунд я наблюдал за Айрин, пытаясь поймать ее взгляд. Наконец она посмотрела на меня, и я увидел в ее глазах обреченность и печаль. А что еще я надеялся в них увидеть? Глупец!