— О, нет! — вдруг вырвалось у нее из груди, но ее податливое тело продолжало отвечать на мои ласки. — Что со мной происходит? Я не понимаю, — шептала она, прерывисто дыша. — Я ведь все еще люблю его, я знаю, что люблю. Но я хочу тебя.
На миг я застыл, ее слова и больно ранили, и в то же время разжигали мое желание еще сильнее. Я понимал, что нужно остановиться, нужно проявить здравомыслие. Потом она пожалеет об этом и не простит меня за то, что я воспользовался ее слабостью. Но, боже мой, мне было слишком хорошо с ней, это было выше моих сил, я просто не мог оторваться от нее. Она еще теснее прижалась ко мне и, поцеловав, слегка прикусила зубами мою губу, исторгая из моей груди стон наслаждения.
— Я знаю, что это неправильно, но ничего не могу с собой поделать, — с ее горячих губ продолжали срываться слова вперемежку с рваными вздохами и поцелуями. — Я не знаю, что именно испытываю к тебе, но все равно хочу тебя. Хочу тебя обнимать, касаться твоего тела, чувствовать твои прикосновения. Наверное, я безнравственная, раз хочу тебя, но я уже несколько дней мечтаю, чтобы ты взял меня. Не могу поверить, что говорю тебе такое. Боже, я схожу с ума.
При последних словах она чуть отстранилась. Ее щеки пылали то ли от стыда, то ли от возбуждения, она прикрыла лицо ладонями. Пару секунд я потрясенно молчал, не ожидая такого откровенного признания, хотя ее тело не менее красноречиво говорило о том же самом.
— Если тебе интересно, ты не одна такая. Кажется, со мной происходит то же самое, наверное, я тоже схожу с ума, — наконец проговорил я охрипшим от возбуждения напряженным голосом. — Я уже несколько дней думаю лишь о тебе. Хочу тебя до безумия. Но если ты сейчас скажешь остановиться, я постараюсь. Ты хочешь, чтобы я прекратил?
После этих слов она убрала руки от лица и медленно подняла на меня затуманенный взгляд. Я заглянул в ее ошеломленные, огромные глаза, ожидая увидеть в них после этого признания страх, но увидел лишь огонь желания и пропал в них окончательно.
Я уложил ее на кровать и, одним рывком скинув с себя пиджак, склонился над ней, чувствуя под собой трепет ее тонкого, хрупкого тела, медленно провел пальцами по виску, щеке Айрин, убирая упавшие на лицо пряди, а затем снова прильнул горячими губами к губам девушки, жадно терзая их, пил ее сладкое дыхание.
Сминая шелк черного платья, я ласкал ладонями ее стройные ноги, медленно поднимаясь от колен к атласным бедрам, ощущая под пальцами жар и трепет ее тела. Я чуть раздвинул ее колени, а затем провел ладонью по невероятно нежной внутренней поверхности бедра, достигнув заветного треугольника, обтянутого тончайшим шелком, и стал нежно его гладить. От этой ласки Айрин выгнулась всем телом, вцепившись пальцами в простыни. Еще один греховно сладкий, умоляющий стон сорвался с ее губ, от которого мое желание стало просто невыносимым.
— Прости меня, — прохрипел я, — теперь я не смогу остановиться…
— И не надо, — со стоном наслаждения выдохнула она.
Меня бросило в пот, когда я представил ее обнаженной. Не отрываясь от нежных, отзывчивых губ Айрин, я нащупал у нее на спине язычок молнии и медленно потянул его вниз. Под моими настойчивыми руками платье наконец, шурша, опустилось до пояса. Обнажив розовую девичью грудь, едва скрываемую под тонким черным кружевом, я на секунду остановился, любуясь ее пленительной красотой, а затем, припав губами, начал покрывать бессчетными поцелуями. Боже, как она была прекрасна. Айрин стонала и выгибалась навстречу моим прикосновениям, отдаваясь мне со всем пылом молодого страстного тела…
Неожиданный громкий и настойчивый стук в дверь и чьи-то испуганные крики заставили нас оторваться друг от друга и настороженно застыть. Кто-то усиленно колотил в дверь и жалобно кричал:
— Господин, откройте! Господин!
Я безошибочно узнал голос Сильвии. В сердце мгновенно прокрался липкий страх. Я резко вскочил и подошел к двери, но на пару мгновений застыл перед ней, чтобы схлынуло возбуждение. Затем, одним рывком распахнув дверь, я успел подхватить упавшую на меня девушку. За моей спиной раздался вскрик Айрин. Поставив Сильвию на ноги, я слегла встряхнул ее и требовательно спросил, уже предчувствуя что-то плохое: