Уже выйдя из зала, я поделился с Деметрием своими подозрениями. Понимая, что скорее всего задание было лишь прикрытием для Кайуса, мы рассудили, что он мог вслепую использовать Эдварда, сделав того орудием своей изощренной мести. Это вполне отвечало его характеру и складу ума. Деметрий сообщил еще одну интересную деталь: Кайус на самом деле не покидал сегодня дворец, ищейка чувствовал его присутствие где-то во дворце. Мы не стали терять время на его поиски, поскольку Кайус вряд ли стал бы держать похищенного ребенка при себе, чтобы не навлекать на себя лишних подозрений. Это в какой-то мере подтверждали и результаты поисков Деметрия, ведь он не чувствовал запаха ребенка во дворце. Поэтому было решено найти Эдварда, ребенок, скорее всего, был именно с ним. Я был более чем уверен, что, найдя Эдварда, мы не только найдем Орландо, но и получим доказательства причастности Кайуса к похищению.
И я оказался прав. Деметрий быстро напал на след Эдварда, и менее чем через четверть часа мы уже подходили к заброшенному дому на окраине города, где он прятался вместе с мальцом. Эдвард заранее почуял наше приближение, возможно, даже прочел мысли Деметрия. Не пытаясь бежать, он встретил нас в доме, стоя с гордо вскинутой головой и меря нас вызывающим, колючим взглядом. Орландо был у него на руках и странным образом совсем не проявлял признаков страха, более того, доверчиво обнимал Эдварда за шею своими маленькими ручками. Тот в свою очередь бережно держал малыша в своих объятиях, мягко прижимая к себе, закрывая и защищая его от нас своим телом. От вида этих двоих вместе у меня болезненно защемило в груди. Отец и сын были слишком похожи и, кажется, инстинктивно тянулись друг к другу. Внутри меня глухо и неудобно заворочалась совесть, словно просыпаясь после долгой спячки, но я мысленно пнул ее ногой, приказывая спать дальше.
— Отдай ребенка, — сухо проговорил я.
Телепат лишь фыркнул, но с места не сдвинулся.
— Ты ведь знаешь, мне не составит труда заставить тебя сделать это. Так что хватит хорохориться. Просто верни ребенка. Его мать места себе не находит. Дай его сюда.
Но Эдвард упрямо и зло покачал головой.
— Разве ты не видишь, он не хочет идти к тебе? — проговорил он едким голосом.
— Орландо, — тихо позвал я мальчика, — иди ко мне, малыш.
Тот обернулся на мой голос, посмотрел какими-то другими, удивленными глазами и замотал головой, отказываясь покидать объятия отца.
Наступая на горло собственной совести, я просто включил гипноз, заставив Эдварда молча подойти и передать мне Орландо. Тот нехотя, но все же пошел ко мне на руки.
— Дружок, мамочка заждалась тебя и очень волнуется, мы сейчас пойдем к ней.
Орландо смотрел на меня каким-то взрослым, проницательным взглядом, будто увидел во мне сейчас что-то новое, чего раньше не замечал. Его взгляд словно говорил: «я все знаю, не пытайся мне лгать». Не вынеся этого взгляда, я отвел глаза и постарался не думать об этом. Сейчас было важно получить доказательства причастности Кайуса к похищению и понять его цели и мотивы.
— Кто приказал тебе похитить ребенка? — задал я вопрос находящемуся в моей власти Эдварду.
— Кайуc.
— С какой целью?
— Не знаю.
— Что ты должен был сделать с ребенком?
— Он приказал ждать его распоряжений.
— Кто убил Калеба?
— Я.
— Кто приказал тебе это сделать?
— Кайус сказал, что Калеб похитил ребенка, и приказал мне убить его, а ребенка спрятать.
Да, в этом был весь Кайус: заставить одного похитить ребенка, а затем приказать другому убить того за похищение.
Больше я ничего не смог добиться от телепата. Деметрий скрутил и так не сопротивляющегося под моим воздействием Эдварда, и мы с облегчением направились обратно во дворец.
Уже во дворце Деметрий повел Эдварда к старейшинам. Несчастного теперь, скорее всего, будут судить не только за похищение ребенка, но и за убийство члена временной стражи. Но Кайус также не должен был избежать наказания, я лично собирался заняться его обличением. Но сначала я с Орландо на руках поспешил к Айрин, мысленно благодаря всех богов за то, что смог исполнить данное ей обещание — найти и вернуть ей сына. Глухое чувство вины и стыда сейчас переполняло меня, и единственное, что давало мне силы смотреть ей в глаза, был ее живой и невредимый ребенок, который по моей вине подвергся ужасной опасности и с которым могло случиться все что угодно и лишь по счастливой случайности не случилось.