Ошеломленная радостным известием, я сначала даже не заметила, что сам Сал был не меньше моего потрясен этим событием. Он не был похож на себя, каким я его знала, казался взбудораженным, чуть растерянным и, к моему удивлению, каким-то мечтательно-окрыленным и даже счастливым, словно наконец сбылась его давняя мечта.
В появлении Клариче было много странного, да еще и Сал поведал, что она пришла вместе с его бывшим наставником Лартом, которого Вольтури давно считали мертвым. Ну и, конечно, было просто поразительно, что прибывший вместе с Клариче юноша обладал схожим с моим Орландо даром. Именно с помощью этого дара он смог сломить боевую мощь и сопротивление королевского клана, и теперь благодаря ему мы вновь были свободны. Но несмотря на столь интригующие обстоятельства, меня в тот момент больше всего волновала предстоящая встреча с любимым. Остальное можно было выяснить позже. Мысль, что я скоро смогу увидеть любимого и мы снова будем вместе, будоражила и заставляла сгорать от нетерпения. Я упросила Сала взять меня с собой, когда он пойдет за Эдвардом. Я не могла ждать больше ни секунды, зная, что теперь между нами с Эдвардом больше нет преград.
Увидеть любимого без головы, даже если он бессмертный вампир, еще то испытание. Мне в первый момент стало дурно, но я взяла себя в руки и вовремя повернулась так, чтобы находившийся у меня на руках Орландо не стал свидетелем этого жуткого зрелища.
Сал помог Эдварду быстро восстановиться, но мой любимый по-прежнему ничего не помнил обо мне и своей прежней жизни. Это сводило с ума, и я стала умолять Сала вернуть Эдварду память, ведь он все равно рано или поздно должен был бы это сделать. Я отчего-то знала, что всеми своими действиями причиняю Салу боль, но не могла с собой ничего поделать. Сал посмотрел на меня с какой-то обреченностью во взгляде, но все же выполнил мою просьбу.
Когда к Эдварду вернулась память, он бросился ко мне и заключил меня в объятия. Я наконец снова оказалась в самом прекрасном на свете месте — в объятиях любимого. От близости Эдварда и переполнявших меня чувств я не сдержалась и расплакалась. Эдвард нежно обнимал меня, шептал о любви и почему-то просил прощения, а я никак не могла поверить, что не сплю и все это происходит наяву. А потом он обхватил своими прохладными руками мое лицо и нежно прикоснулся губами к моим дрожащим губам. Этот поцелуй был словно глоток хрустально чистой, прохладной воды для изнывающего от жажды путника в знойной пустыне. За первым глотком последовал второй, третий… Я никак не могла напиться, в свою очередь припадая к его прохладным, самым желанным на свете устам.
Наконец немного утолив сильную «жажду», мы отлепились друг от друга. Эдвард вспомнил все, что с нами случилось, и очень винил себя в этом, но я очередным поцелуем прервала поток его извинений и сожалений. Я сообщила ему, что теперь мы свободны и можем снова быть вместе, ведь наша семья, объединившись с ангелицей по имени Клариче и ее семьей, боролась за нас и победила. Победила Вольтури! Он был несказанно счастлив узнать об этом. Наконец его взгляд упал на Орландо, который все это время смотрел на нас и загадочно улыбался.
— Привет, малыш. Рад снова тебя видеть. Надеюсь, ты не в обиде на меня за то, что случилось. Ты ведь знаешь, я бы не причинил тебе зла, — проговорил Эдвард, опускаясь перед сыном на корточки.
И тут в его глазах засветилось понимание. Он бросил растерянный взгляд на меня, словно ища подтверждения и поддержки. Я кивнула и улыбнулась.
— Я знаю, ты мой папа, — неожиданно сказал Орландо, обхватив отца маленькими пухлыми ручонками за шею и прижавшись к нему.
Я чуть снова не расплакалась, а глаза Эдварда заблестели от переполнявших его чувств. Он наконец осознал, что перед ним был его собственный сын, а не просто какой-то чужой, пусть и очень милый ребенок. Из его горла послышался сдавленный стон. Он в ответ обнял Орландо и поднялся вместе с ним во весь рост. Нежно и бережно держа Орландо в своих объятиях, он с бесконечным трепетом и благоговением смотрел на меня, благодарил одним взглядом, но затем вдруг переменился в лице и с почти осязаемой болью в голосе произнес:
— Боже мой, что же я наделал!
От этих его слов меня бросило в дрожь, воспоминания разом навалились на меня, но я постаралась взять себя в руки и не показать своего смятения. Прикоснувшись ладонью к его гладкой как мрамор, прохладной щеке, я заставила себя прошептать: