Он замолчал и покаянно опустил голову. Я взяла его лицо в ладони, приподняла его и заглянула в его глаза. В их багряной глубине плескалась вина.
— Эдвард, теперь все это неважно. Я уже простила тебя.
— Но я себя не простил, — возразил он. — Я не могу простить себя за то, что сказал и сделал. Я сам себе противен. Я был феерическим идиотом, самовлюбленным ослом.
Он снова опустил голову.
— Да, именно ослом, Джеспер с Эмметом оказались правы. Как я мог обвинять тебя, когда сам не был тебе верен, поддавшись чужому воздействию. Как я мог не понять, что ты могла просто стать жертвой манипуляций этого дампира. Я не достоин тебя, не достоин твоей любви…
Я прикрыла ему рот ладонью и снова повторила:
— Эдвард, родной, я тебя уже простила. Все это больше не важно. Главное, что ты жив и мы снова вместе.
Но Эдварда так просто не проймешь, и он настойчиво продолжил:
— Нет, я знаю, что не заслуживаю прощения, но ты просто ангел, если…
Двойной смысл фразы заставил меня улыбнуться. Эдвард смутился и не договорил, но когда до него дошло, что он только что сказал, то и он не сдержал улыбки, наконец осветившей его бледное, красивое лицо, и это немного развеяло пафосность момента. Но через мгновение он снова стал серьезным.
— Айрин, послушай, я обещаю, что больше никогда не усомнюсь в тебе, никогда не оскорблю недоверием, — произнес он, глядя, казалось, мне прямо в душу, пытаясь донести до меня каждое слово. — Я клянусь, что никогда больше не причиню тебе боль и никогда больше тебя не покину.
Я снова обвила его шею руками, приблизила к нему свое лицо и прошептала ему прямо в губы:
— Я верю тебе, Эдвард, и я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя. Ты мне дороже всего на свете, — прошептал он в ответ и прильнул губами к моим губам.
И все вернулось на круги своя, все снова стало правильным. В объятиях Эдвард было так уютно и спокойно, и я уже почти поверила, что теперь все будет иначе, как вдруг он, целуя мои губы, произнес:
— Давай уедем отсюда, только мы вдвоем.
От этих слов я оторопела.
— А как же Орландо?.. И семья?
— Да, конечно, и Орландо возьмем с собой. Но зачем нам семья? Моя семья — это ты и наш сын. И вообще, я не желаю, чтобы ты находилась в доме этого…
Я мягко, но решительно отстранилась от него.
— Эдвард!..
— Милая, разве ты не понимаешь? Я не хочу видеть его рядом с тобой. Он ведь манипулирует тобой…
— Хватит, Эдвард! Никто мной не манипулирует! Ты думаешь, я бы не почувствовала, если бы это было так? И я не хочу покидать семью из-за твоей дурацкой ревности. Или ты веришь мне, или…
— Я верю тебе, и это не ревность, он опасен…
— Сал стал мне другом. Он член моей семьи! И он не опасен!
Теперь я была зла, очень зла. Получается, ничего не изменилось, и Эдвард снова вел себя как последний ревнивец.
— Тогда как ты объяснишь то, что произошло между вами?
Он сверлил меня горящим взглядом, а я молчала, не желая ничего говорить и объяснять. Да я и сама не знала, что это было между мной и Салом. И от этого еще сильнее злилась, больше на себя, чем на Эдварда, чувствуя, что он в чем-то прав. Но я знала одно: я люблю этого ревнивца больше всего на свете, и никакие чувства к Салу, и даже эта очередная сцена ревности, устроенная Эдвардом, этого не изменят.
— Я объясню, — раздался за моей спиной спокойный, даже чуть холодный голос Сала.
Эдвард нахмурился и непроизвольно принял стойку, словно готовясь отразить нападение.
— Ты манипулировал чувствами Айрин, — глухо произнес он.
— Нет, не я, — синие глаза Сала смотрели на Эдварда чуть насмешливо.
— Тогда кто? Говори, если знаешь!
Эдвард все больше распалялся, и я начала опасаться, что между ними завяжется драка.
— Уйми свой пыл. Чувствами Айрин действительно манипулировали, но это был не я.
От неожиданности я застыла в ожидании объяснений Сала. Я даже не предполагала, что он знает ответ на этот вопрос.
— Более того, мной тоже манипулировали. Думаю, вы даже не догадываетесь, кто это мог быть.