— Ну так просвети нас, — раздраженно бросил Эдвард.
— Папа, папа, ты вернулся! — послышался за спиной Сала голос Орландо.
Он подбежал к отцу, и тот машинально подхватил его на руки.
— А вот и манипулятор явился, — сказал Сал.
— Что?
— Что?
Мы с Эдвардом смотрели на Сала с открытыми от удивления ртами.
— Ваш сын — не только Морфей, но и Купидон или Амур, как кому больше нравится. Он способен вызывать в людях влечение и страсть.
Первым вышел из ступора Эдвард.
— Купидон?
— Да, был у древних римлян такой бог любви, — пояснил Сал.
— Я знаю, кто такой Купидон, — рявкнул Эдвард. — Зачем он это сделал?
Орландо заерзал на руках у Эдварда, виновато глядя на нас.
— Просто ребенок хотел, чтобы те, кто ему дорог, были вместе. Вот и все. Так что между мной и Айрин ничего на самом деле не было. И не стоит из этого делать шекспировскую трагедию. Надеюсь, мои объяснения тебя удовлетворили.
Эдвард не ответил, он казался растерянным и даже смущенным.
Я поймала взгляд Сала, но ничего не смогла в нем прочесть. Он отвернулся и направился в сторону дома. Ну и хорошо, что все благополучно разрешилось. Теперь меня не будет грызть вина за то, что своими действиями я вольно или невольно вызвала у него чувства к себе, а потом отказала в ответном чувстве.
Я посмотрела на Эдварда и Орландо. Сходство между отцом и сыном было поразительным. Теперь уже Орландо походил на Эдварда не только густой бронзовой шевелюрой, но и чертами лица и даже мимикой.
— Я не понимаю, почему ты это сделал? — спросил Эдвард, обращаясь к сыну.
Мордашка малыша скривилась, он захныкал и снова заерзал на руках у Эдварда, и тот, поняв, что мальчик хочет спуститься с рук, поставил его на землю. Освободившись от объятий отца Орландо подбежал ко мне и плача обнял меня за колени. Я взяла его на руки и стала утешать.
— Эдвард, давай не будем устраивать ребенку допрос.
— Ну, прости, малыш, — сказал Эдвард, подойдя и погладив Орландо по голове, — я совсем на тебя не злюсь, просто хочу понять.
— Иди в дом, милый, — сказала я, обращаясь к сыну.
— А вы?
— А мы с папой еще немного поговорим и скоро придем. Ладно?
— Ладно.
Орландо кивнул и состроил такую забавную рожицу, что я рассмеялась, а затем чмокнула его в пухлую щечку и опустила на землю. Он засеменил по направлению к дому, а я смотрела ему вслед, продолжая улыбаться от умиления. Надо же, каков амурчик.
Когда он скрылся из вида, я повернулась к Эдварду и попыталась объяснить:
— Пойми, Эдвард, тебя не было с нами, и ребенок тогда еще не знал о тебе. А Сал для него не чужой, он помог Орландо появиться на свет и все это время заботился о нас.
— Не слишком хорошо заботился, раз позволил…
Он не договорил, но я и без того все поняла по его лицу, на какой-то миг болезненно исказившемуся. Слова, застывшие у него на губах, даже не произнесенные вслух, ударили меня больнее, чем пощечина. Я отвернулась, мне снова захотелось спрятаться, укрыться от всего мира. Неужели это теперь всегда будет стоять между нами?
— Прости, прости, — торопливо проговорил Эдвард, взяв мою ладонь и поднеся ее к губам. — Я ни в чем не упрекаю тебя. И никогда не упрекну, никогда! Виноват во всем лишь я один, не был рядом, не смог тебя защитить.
Он обнял меня и бережно повернул к себе лицом. Я не поднимала головы, по моим щекам снова катились слезы. Он коснулся своими прохладными пальцами моего подбородка и бережно приподнял его, заставляя посмотреть ему в глаза.
— Забудь обо всем, родная. Ничего не было. Клянусь, я убью любого, кто лишь подумает о том, чтобы навредить тебе.
Он стал нежно целовать мое лицо, убирая слезы своими поцелуями. Когда слез не осталось, он нашел мои губы, и его поцелуи, сначала нежные, постепенно становились все более страстными и пылкими. Чувствуя, что у меня кружится голова, я прильнула к его плечу, а он стал осыпать мои шею и плечи поцелуями, продлевая опьяняющую близость. Я ощущала его безмерное желание и больше всего желала отдаться ему прямо здесь и сейчас.
— Орландо! — почти одновременно простонали мы.