Деметрий поднялся с колена, а затем поднял и притянул меня к себе.
— Ti amo tantissimo e sei l'unica cosa che voglio![6], — страстно прошептал он мне на ухо, а после припал своими губами к моим.
Поцелуй был долгим и сладким. Я даже не сразу заметила, что гондола вновь заскользила и остановилась прямо под мостом. Опьяненные очарованием момента и царившей вокруг романтической атмосферой, мы еще долго стояли в гондоле, обнявшись и страстно целуясь, и никак не могли друг от друга оторваться. О находившемся с нами в лодке гондольере мы напрочь позабыли, он же все это время терпеливо ждал, когда мы наконец сподобимся продолжить речную прогулку, а после, встречаясь со мной взглядом, всю дорогу довольно улыбался. Как потом пошутил Деметрий, обычай, предписывающий обязательно поцеловаться под одним из мостов Венеции, был нами соблюден, а значит, вечной любви нам не миновать.
Мимо проплывали редкие гондолы и вапоретто[7], звучали баркаролы — песни гондольеров, слышались голоса и веселый смех сидящих в гондолах людей. Из многочисленных ресторанчиков, разбросанных по обеим сторонам Гранд-канала, доносились звуки музыки, а в темных водах канала словно яркие звезды загадочно отражались теплые огни фонарей.
Через какое-то время наша прогулка по Гранд-каналу возобновилась. Мы плыли мимо величественных дворцов и соборов, веками стоявших на сваях в воде, и ни один из них не был похож на другой. От их красоты и величия захватывало дух. Проплыли мы и под знаменитым «Мостом Вздохов», который почему-то еще прозвали «Мостом Поцелуев». Однако Деметрий поведал мне о темной стороне этого моста:
— Почему-то среди туристов популярна легенда о том, что поцелуй именно под этим мостом сделает их любовь вечной. Здесь даже выстраивается очередь из гондол с влюбленными парочками. А между тем история этого моста не так романтична, она скорее трагична. Этот чудесный мостик соединяет Дворец Дожей[8], где некогда заседал один из самых жестоких судов всей Италии, со зданием бывшей тюрьмы. И «вздохи», от которых берёт свое название этот мост, — это не вздохи влюблённых, а печальные вздохи осуждённых, которых когда-то по нему выводили на казнь либо сопровождали в застенки. Обычно, если после оглашения приговора преступник возвращался в тюрьму, это означало, что на волю он уже не выйдет. Мост между двумя зданиями был последним местом, где человек мог увидеть солнечный свет и полной грудью вдохнуть свежий воздух Венеции.
Я живо представила, как несчастные через зарешёченное окошко в последний раз бросали полный тоски и скорби взгляд на темновато-зеленую водную гладь канала, на прекрасную Венецию, прощаясь с ней и с жизнью.
— Поговаривают, что сам Джакомо Казанова[9] проходил по этому мосту, следуя из суда в тюрьму, — продолжил меж тем Деметрий. — Но для него, одного из немногих, мост не стал местом последнего вздоха — знаменитому ловеласу удалось сбежать. И не без кое-чьей помощи.
Я вопросительно уставилась на Дема, и он в ответ лукаво улыбнулся.
— Казанова привлек внимание Аро. Он был наделен не только даром соблазнения, как Хайди, но и способностью вызывать безграничное доверие и симпатию. Этот баловень судьбы обладал острым и пытливым умом и по натуре был неутомимым повесой, никогда не унывающим авантюристом и ловким мошенником. Рождённый в семье актёров и от природы наделенный необыкновенным артистизмом, этот неугомонный и обаятельный венецианец сумел проникнуть в высшие аристократические круги Италии и Франции и снискал популярность среди наиболее выдающихся фигур своего времени. Однако, к разочарованию владык Вольтерры, он отказался стать вампиром. Это был единственный случай, когда кто-то отказал Аро и остался безнаказанным. Но Аро был настолько очарован Казановой, что уважил желание венецианца и при этом оставил его в живых, просто приказав Салу стереть ему память.
Деметрий рассказал мне еще множество историй из прошлого Венеции и показал самые удивительные и потаенные ее места. Было уже далеко за полночь, когда мы причалили к пристани рядом с площадью Сан-Марко, чтобы уже пешком побродить по знаменитой площади, осмотреть базилику Сан-Марко и расположенный неподалеку Дворец Дожей. Огни набережной к этому времени уже погасли, и площадь почти опустела. Ничто не нарушало тишину, только волны тихо плескались на ступеньках набережной, и гондолы, выстроившиеся вдоль причалов, слегка покачиваясь, издавали легкий шлепающий звук.