— Спасибо, Белла. Мне было приятно петь для того, кто не впадает в ступор от моего пения, — с улыбкой ответила сирена. — Ты одна из немногих, на кого мой голос не действует.
— Но это не мешает мне восхищаться твоим божественным голосом, перед которым блекнут все самые прекрасные сопрано мира.
В ответ на мой комплимент, который на самом деле был вовсе не комплементом, а лишь слабой попыткой констатировать факт и выразить все мое восхищение, она благодарно улыбнулась.
— Я очень рада, что тебе понравилось. Хотя мой дар считают опасным, но он прежде всего выражение моего «я», моей души.
— Ты считаешь, у нас есть душа? — спросила я, памятуя об убежденности Эдварда в том, что у вампиров нет души и что они прокляты.
— Конечно, есть, — убежденно сказала она. — Разве у той, кем ты была в человеческой жизни, и той, кем стала после обращения, нет ничего общего? Мы просто физически изменились. Но наши души всё те же.
Оставшуюся часть ночи мы провели, наслаждаясь приятным обществом друг друга и здоровой молодой кровью, которой, к слову сказать, было не так уж много, она нас только раздразнила. Кровь моего «певца» была и вовсе восхитительна на вкус. Только теперь я смогла наконец оценить, чего стоил Каллену его самоконтроль и каких поистине неимоверных усилий от него потребовалось, чтобы просто меня не выпить.
— Пришлось отказаться от такого роскошного ужина, и все ради тебя, dolcessa, — в шутку сокрушалась Хайди.
А еще она надо мной подтрунивала:
— Так и быть, я не стану рассказывать Деметрию, как ты млела под горячим взглядом голубоглазки с мускулами.
В ответ я в притворном возмущении лишь закатывала глаза.
Став свидетелем того, что Жюли сделала с парнями и Хайди, я поняла, что клан Клэр, несмотря на свою малочисленность, очень силен и единственным слабым звеном, не обладавшим опасным даром, в нем был Гвидо или Ларт, когда-то входивший в клан Вольтури. Думаю, узнав о способностях француженки, Аро непременно захочет ее заполучить. А в том, что он о них рано или поздно узнает, да хотя бы от той же Хайди или Деметрия, и даже не обязательно по их собственной воле, я не сомневалась. Правда, сейчас Аро находился в положении "око видит, да зуб неймет". Но я была уверена, что он не оставит попыток взять реванш в будущем. Мне не нравились все эти клановые разборки и войны. Хотелось просто жить и наслаждаться жизнью рядом с любимым и друзьями. Но, увы, моего мнения на этот счет никто не спрашивал. Я, как и Деметрий, Хайди, и другие стражи Вольтури, была хоть и ценным, но лишь исполнителем воли владык, теперь уже вернее будет сказать, воли Аро, никак не влияющим на проводимую им политику.
Мужчины вернулись через пару часов. Они были веселы и расслаблены, какими я почти никогда их не видела. Служба у Вольтури не способствует расслабленности. Там всегда нужно быть собранным, бдительным и готовым в любой момент отразить любую угрозу. А тут все мы расслабились и почувствовали настоящий вкус вампирской жизни. Невообразимая для человека физическая и ментальная мощь и сила, отсутствие каких-либо человеческих преград вкупе с пусть и обманчивой, но свободой — на целых семь дней — сделали свое дело. Продолжалась короткая южная ночь, и мы все просто ловили кайф. Феликс непрерывно шутил, Сал больше не казался неприступным и отстраненным, а Деметрий блистал красотой, мужественностью и харизмой. Я глядела на него пьяными от счастья глазами и не могла наглядеться. Не могла поверить, что скупая на подарки судьба подарила мне такого спутника жизни. Даже эпитет "идеальный" не передавало всей полноты моего восприятия этого великолепного мужчины. Деметрий был для меня сверхидеальным.
Он поймал мой взгляд, и наши чувства полыхнули яркой вспышкой. В нас вспыхнуло и разгорелось пламя страсти. Хотелось прямо здесь и сейчас, забыв про всех и вся, отдаться этому пламени, утолить его. Хотя бы на время. Потому что наша страсть была неутолима.
Чтобы отдать дань традиции и еще больше обострить и без того острое обоюдное желание, мы решили перед свадьбой устроить себе воздержание. Но теперь эта затея казалась невероятно трудно выполнимой, почти невозможной. Глаза Дема горели ненасытным огнем желания и страсти. Он вмиг приблизился, жадно провел кончиками пальцев по моей щеке и, низко склонившись надо мной, жарко прошептал мне на ухо, так, чтобы никто больше не расслышал: