— Ладно, не все, некоторые из нас, я, например, — с поникшим видом проговорила Элис.
— Нет Элис, я один виноват во всем, и даже не спорь, — отрезал я, желая пресечь дальнейшие разговоры об этом.
— Эдвард, не надо так думать… — с болью произнесла Эсми. Бедняжка не могла видеть чужих страданий и сама всегда страдала вместе с нами.
— А как еще мне думать? — возразил я, а затем, решившись, твердо добавил: — Я должен попытаться. Я возьму ответственность на себя, объясню ситуацию. Даже если это не поможет, я буду знать, что поступил правильно и честно.
После этих слов в комнате на какое-то время повисла тишина. Все смотрели на меня. В мыслях отца и матери я читал понимание и сильную тревогу. Элис была поражена и выглядела соответственно, Джаспер же был настроен скептически, но в его мыслях я прочел уважение. Эммет пребывал в сомнениях, склоняясь к одобрению моей затеи, а Розали силилась понять мои мотивы, но ей это все еще не удавалось. Я поискал глазами Айрин, стоявшую у стены чуть поодаль ото всех и молчавшую все это время, желая узнать ее мысли. Я ожидал увидеть в ее глазах непонимание и даже обиду. Но встретившись с ней взглядом, я был поражен: она смотрела на меня с восхищением, к которому примешивался страх.
— Прости Айрин, я должен так поступить, надеюсь ты понимаешь, — сказал я, подходя и обнимая ее.
— Я понимаю, Эдвард. Хотя признаюсь, мне страшно, я боюсь за тебя, но я не стану тебя отговаривать, — ответила она.
Ободренный ее словами, я снова обратился к родным:
— Но есть еще одно, в чем мне нужна ваша помощь. Это безопасность Айрин.
Все взоры немедленно устремились на нас:
— Думаю, вы все и так уже давно поняли, что мы с Айрин теперь вместе. Она моя истинная половинка. Отныне и навеки она моя жизнь, - сказал я.
Как я и предполагал, эта «новость» не стала ни для кого неожиданной, более того, была воспринята всеми весьма положительно, но на последних словах во взгляде, как и в мыслях Розали проступил явный скепсис.
— Знаю, что после всего, что произошло у нас с Беллой, в моих устах это звучит, мягко говоря, сомнительно. Почти то же самое я говорил вам и тогда. Мне и самому было непросто это осознать и принять, вновь поверить своим чувствам. Но это так. Поверьте, то, что я чувствую сейчас, не может сравниться ни с чем другим.
— Вот только жаль, что прозрел ты слишком поздно, — язвительно заметила Розали.
Эммет посмотрел на нее с мягким укором, но она лишь удовлетворенно улыбалась, бравируя своей правотой.
— Ты права, Роуз, уже слишком поздно, но иногда только пережив что-то, можно понять разницу, — сказал я со вздохом и перевел взгляд на Айрин, словно черпая в ней силу и уверенность.
— Если с Айрин что-то случится, я не смогу жить дальше. А у меня есть серьезные причины полагать, что Айрин грозит опасность, — продолжил я и обратился к отцу: — Карлайл, прошу, расскажи всем то, что ты рассказал мне.
Отец тяжело вздохнул, по его лицу пробежала тень.
— Айрин действительно грозит серьезная опасность, и исходит она от Вольтури, — начал он и, обращаясь к ней, добавил: — Я теперь почти уверен, что, ты, Айрин, не первая полукровка — полувампир-полуангел, а вернее полунефилим, с которым сталкивались вампиры за свою историю. Кстати, на мой взгляд, вы — самые загадочные существа.
Затем он на несколько секунд задумался, но вскоре продолжил:
— До тех пор, пока у тебя не появились крылья, я даже не мог предположить, кто ты, потому что сам никогда не сталкивался ни с чем подобным и не знал ничего о генезисе и физиологии подобных тебе существ. Но когда ты обрела крылья, я вспомнил историю, услышанную мною в Вольтерре. И тогда я стал читать древние манускрипты, в том числе и написанные вампирами. Многие из них написаны на древнегреческом или на латыни, некоторые на арабском. О таких как ты там говорится не так уж и много, но все же я собрал некоторую информацию по крупицам.
— А что это за история, которую Вы слышали в Вольтерре? — спросила она.
— Об этом предпочитают там не распространяться. Я услышал ее как-то от Маркуса, одного из старейшин. Дело в том, что, живя с Вольтури и близко общаясь со старейшинами этого древнего клана, я заметил, что у одного из них, Кайуса, было одно очень странное, на мой взгляд, предубеждение, он жутко не любил ангелов и всего, что с ними связано. Это было особенно странно, поскольку Вольтури слывут знатоками и ценителями искусства, а искусство, в особенности живопись и скульптуру и особенно периода итальянского Возрождения, просто невозможно представить без ангельской тематики. Как-то я обронил в разговоре с Маркусом замечание на этот счет, и тогда он рассказал мне, что его брат когда-то давно страстно влюбился в девушку. Эта девушка не была ни человеком, ни вампиром, она была, как он сказал, ангелом. Я сначала не поверил, но Маркус подтвердил, что сам видел ее с крыльями как у ангела. Кайус жаждал обладать ею, но она отвергла его. Тогда в отместку он захотел убить ее и объявил ее угрозой для нашего вида. Ее попытались схватить и привести приговор в исполнение, но она уничтожила добрую половину стражи Вольтури, а затем скрылась, тем самым невольно подтвердив его обвинения в свой адрес. Тогда старейшинам чудом удалось спастись. О том, что именно произошло, я не знаю, Маркус рассказал об этом вскользь. Девушка-ангел исчезла навсегда. Желая отомстить, Кайус долго ее разыскивал, используя самых талантливых ищеек, но, в конце концов, сдался, прекратив попытки. С тех пор для него это очень болезненная тема и один из его самых страшных кошмаров. Узнай он, что ты тоже наполовину ангел, он без раздумий вынес бы тебе смертный приговор. И Аро с Маркусом даже не стали бы сомневаться в такой необходимости. Поэтому нам нельзя этого допустить.