Затем, отпустив руку брата, он обернулся и подозрительно посмотрел на нас, переведя несколько раз озадаченный взгляд с меня на Деметрия и обратно. Я даже представить себе не могла, что он прочел в мыслях Маркуса, но его озабоченное выражение лица мне определенно не нравилось. Я напряглась и почувствовала, как рядом со мной напрягся и Деметрий.
Тем временем трое владык стали о чем-то тихо шептаться, так тихо, что мы не могли ничего расслышать. Через пару минут Аро обернулся лицом к залу. Поджав губы и прищурившись, он уставился в одну точку, словно что-то обдумывал. Собравшиеся напряженно ожидали того, что скажет владыка. Наконец властитель Вольтерры оторвался от созерцания серебряных пылинок, танцевавших в падавшем из окна на пол столбе лунного света, и изрек:
— Быть частью клана Вольтури и служить ему — это огромная честь. Уверен, каждый в этом зале согласится со мной. Надеюсь, Белла, ты осознаешь, насколько благосклонной оказалась к тебе судьба?
Нервно сглотнув, я кивнула в ответ.
И тут, перебивая Аро, раздался голос молчавшего все это время Кайуса:
— Но эта судьба в наших руках, и не приведенный в исполнение приговор всегда может настичь предателя, как только он задумает совершить измену или оставить клан, пренебрегая столь великой честью — называться Вольтури.
Слетавшие с его губ слова словно пули свистели и вибрировали в моей голове, а его злобно ухмыляющийся взгляд пробирал до дрожи.
— Наш брат выразил нашу общую волю. Да будет так! — скрывая раздражение за маской прекраснодушия, резюмировал Аро, когда, закончив свою грозную тираду, Кайус откинулся на спинку трона.
Предупреждение было предельно прозрачным, походившим скорее на неприкрытую угрозу. Мне прямым текстом говорилось, что если меня помилуют и примут в клан, я буду связана с ним навечно, по крайней мере, до тех пор, пока он сам не решит от меня избавиться. В противном случае на меня вновь объявят охоту. Ну, что ж, возможно, это даже справедливо. Но меня сейчас все это не очень волновало, главное — я жива и, что более важно, теперь рядом со мной есть тот, кому удалось вновь отогреть мое мертвое сердце, кто почти заставил его ожить, поселил в нем это сладкое чувство, которое я уже и не чаяла вновь испытать. Но оно во много раз сильнее, чем прежнее, точно так же как весна, вступившая наконец в свои права, сильнее любой зимней оттепели. Да, я не на шутку влюбилась в стоящего сейчас по правую руку от меня вампира, как ни старалась этому сопротивляться. Я полюбила его всей своей истерзанной и, если Эдвард прав, навеки проклятой душой. Теперь все совсем по-другому, иначе, не похоже на мои человеческие, почти детские чувства к Эдварду. Это настоящее, мощное, всепоглощающее чувство, неодолимо влекущее меня к нему. Я чувствовала, что теперь навсегда и неразрывно связана с этим вампиром, вся моя бессмертная жизнь теперь зависела от него, потеряв его, я потеряю смысл самого существования.
Но я не спешила признаваться ему в этих чувствах. Все, что он до сих пор от меня услышал, это то, что он мне нравится. И в его чувствах я совсем не была уверена. Даже допуская, что он и вправду испытывает ко мне сильные чувства, я боялась допустить мысль об их постоянстве, ведь для вампира, привыкшего за многие века к одинокой жизни, к свободной любви и к вниманию самых прекрасных женщин, постоянство может оказаться просто невозможным. А я не хотела снова обмануться в своих надеждах.
Но теперь я совершенно точно знала одно: я никогда не уйду от Вольтури, пока здесь будет Деметрий. И даже если в конце концов он меня отвергнет, я останусь здесь — только чтобы видеть его, слышать его завораживающий голос, чувствовать его пьянящий запах. Пусть даже я буду молча страдать, видя, как он дарит свое внимание другим. Но даже просто видеть его, быть с ним рядом — для меня уже счастье. Мое сердце при виде него каждый раз оживает и почти начинает биться.
Из размышлений меня вывел голос Аро.
— Друзья мои, — торжественно произнес он, и его выразительный голос эхом разнесся в звенящей тишине зала. — Сегодня наш клан пополнился еще одним ценным членом. Прошу любить и жаловать — Белла Вольтури.
Он сделал царственный жест в мою сторону и одарил меня лучезарной улыбкой.