Генри смотрел ей вслед, охваченный дурным предчувствием. Уезжая, Дженна и Кайлин относились друг к другу более чем дружелюбно, а теперь Дженна даже не смотрела в его сторону. Но Ченс наблюдал за ней — притом пристально.
С самого начала Генри был не по душе союз Дженны с Кайлином. Он признавал, что немного ревнует к Кайлину, и чувствовал, что их отношения с Дженной оказались под угрозой в присутствии этого человека. Для Генри Кайлин был еще одним Филиппом Дрезденом — красавцем-мужчиной, способным очаровать любую женщину. Генри не мог допустить, чтобы один из таких мужчин становился на его пути — особенно сейчас.
— Что еще случилось на участке Уитмена, Кайлин? — требовательно спросил он, не скрывая своих подозрений. — По-моему, Дженна не в себе. Надеюсь, что ради своей же безопасности ты не воспользовался преимуществом. Но если так, ты поплатишься за это.
Догадливость Патерсона привела Ченса в раздражение. Ченс решил, что этот человек, должно быть, хорошо знает Дженну, слишком хорошо. Ради репутации Дженны Ченсу следовало держать свои мысли и чувства при себе. Случившееся между ними лучше всего забыть, и чем меньше будет сказано об этом, тем лучше.
— Вряд ли мужчина сумел бы воспользоваться преимуществом, если речь идет о Дженне. Эта женщина живет по собственным правилам, так, как хочет.
Ченс повернулся, чтобы уйти.
— Кстати, — добавил он, — может, вам будет интересно узнать — перед смертью Уитмен сказал, что кто-то платил ему, лишь бы задерживать строительство дороги как можно дольше.
Генри удивленно посмотрел на него.
— В самом деле? Он назвал имя?
Ченс убедился, что Патерсону с самого начала было известно о намерениях Уитмена, однако он не предупредил их с Дженной. А может, именно потому Патерсон так настойчиво отговаривал Дженну от поездки. Вероятно, его во всех отношениях устраивала смерть еще одного инженера, но рисковать жизнью Дженны он не хотел.
— Нет, не назвал, — ответил Ченс. — Но можешь быть уверен, Патерсон, — я выясню это.
Следующий день Ченс провел на борту парохода, который отправлялся к миссионерскому поселению. Опершись на перила, он вспоминал минуты, проведенные с Дженной, — возможно, он не имел права на это удовольствие, но не мог отрицать, что наслаждался близостью с ней.
Он не мог удержаться от мыслей о том, что Дженна и Патерсон в его отсутствие вновь могут поужинать вдвоем, а может, и встретиться попозже, когда все в лагере лягут спать.
В последний раз затянувшись сигаретой, Ченс бросил ее в воду. Поступки Дженны не касались его, однако он не мог избавиться от ревности. Их взаимная страсть была слишком сильна — или так ему только казалось? Может, это ощущал только он сам? Или Дженна питает к Патерсону такие же чувства, как к нему?
Проклятие, с этим пора кончать! Он не мог работать, зная, что Дженна рядом. Он не мог думать. Ему не хотелось встречаться с Соломоном Ли, но это был единственный мужчина, способный заставить Дженну вернуться в Кердален.
Все путешествие по озеру Ченс провел, погрузившись в мрачные мысли. На причал в Кердалене он ступил раздраженным и злым. Он провел своего жеребца по трапу, вывел его из толпы и вскочил в седло.
Словно приговоренный, которому не остается ничего другого, кроме как со связанными руками идти к виселице, Ченс преодолел короткое расстояние до гостиницы, где расположился Соломон Ли — если еще не затевал строительство особняка где-нибудь неподалеку. Ченс цинично решил, что это было бы вполне в духе Соломона. Купить гостиницу, купить весь город… весь Кердален, лишь бы обеспечить себе удобства или избавиться от неугодных ему людей.
Ченс сообщил гостиничному клерку, что хочет повидаться с мистером Ли, и был изумлен, когда ему позволили подняться наверх. Он решил, что Соломон достаточно здоров, чтобы принимать посетителей, если не пожелал перенести встречу.
Слуга Соломона, Малколм Рид, провел Ченса вверх по лестнице к комнатам, которые занимал Соломон.
Горечь и жажда мести вспыхнули в душе Ченса с новой силой, словно шестнадцать лет назад, и открывая дверь в комнату Соломона, он крепко стиснул кулаки.
Ченс не знал точно, что он ожидал увидеть, но только не тощего старика, сидящего в ванне, наполненной водой, — совершенно обычного на вид. Что сделали с ним годы? Куда делся Соломон Ли, которого он помнил? Без дорогой шелковой шляпы и кашемирового костюма он выглядел так, как мог бы выглядеть старый, изнуренный работой человек. Но взгляд голубых глаз Соломона заставил Ченса забыть о прежних мыслях — эти глаза не изменились. Соломон был по-прежнему дельцом с Уоллстрит, владельцем железных дорог, хитрым и коварным властителем. И у него еще хватало дерзости, чтобы принять посетителя во время купания.