— Вы чудесно выглядите, мисс Ли, — заметила горничная. — Пока вы ужинаете, я уберу ванну и полотенца. Если вам что-нибудь понадобится позднее, вызовите меня.
Дженна поблагодарила девушку, наградила ее щедрыми чаевыми и вышла из комнаты. Несмотря на воодушевление, по мере приближения к ресторану она все больше робела. В лагере было легко играть роль партнера Ченса, но сегодня, здесь, эта роль была неуместна. Однако Дженна должна делать вид, что ничего не происходит. Она не станет унижаться, сообщая о своих чувствах и желаниях мужчине, которому она не нужна.
Между ними постепенно установились товарищеские отношения, но за несколько недель Ченс не сделал никаких попыток повторить то, что случилось ночью у реки. Он вел себя вежливо, но деловито. По-видимому, он предпочел забыть об этой ночи, отодвинуть воспоминания о ней на задний план, считать ее ошибкой, следствием телесной и душевной слабости. Казалось, Ченс с легкостью поклялся никогда больше не поддаваться этому искушению. Дженне же было совсем нелегко забыть о случившемся.
Несмотря на то, что физически они не были близки в прошедшие два месяца, они привязались друг к другу совсем иначе. Они постепенно научились оказывать друг другу уважение и доверие. Каждый день им приходилось выезжать на строительство вместе, обсуждать деловые вопросы, наблюдать, как продвигается работа. Они беседовали с членами огромной армии рабочих, рассеянной по всей длине дороги, убеждаясь, что строительство идет так, как полагается. Ченс объяснял Дженне детали, и каждый вечер, возвращаясь в палатку, она записывала в дневник все, что узнала от него.
Но именно эта близость вызывала новую, острую боль в ее сердце. Добившись дружбы с Ченсом, Дженна понимала, что никогда не заслужит его любовь по одной и той же неустранимой причине: она была внучкой Соломона Ли, и Ченс отказывался забыть об этом.
Дженна увидела, что Ченс сидит за столиком в углу, ожидая ее. Его еще влажные черные волосы поблескивали. Похоже, он недолюбливал пиджаки и никогда их не носил, но его плечи казались еще шире под туго накрахмаленной белой рубашкой, черный шелковый жилет облегал грудь. Черные брюки подчеркивали силу длинных ног, на шее красовался узкий черный галстук. Подобно большинству мужчин с Запада, Ченс никогда не расставался с оружием, и сейчас кобура на его бедре представляла дикий контраст с убранством ресторана.
Завидев Дженну, он поднялся и пробрался к ней между столиками. Радость все еще светилась в его глазах, но когда Ченс одобрительно посмотрел на Дженну, к этой радости добавился странный блеск.
— Сегодня ты прелестно выглядишь, Дженна, — заметил он, предлагая ей руку.
Дженна просунула ладонь под его согнутый локоть. Под многочисленными взглядами посетителей ресторана Ченс отвел ее к столику. Немедленно рядом с ними появился метрдотель с картой вин и меню. Ченс заказал запеченное филе цыпленка и белое вино. Приняв заказ, метрдотель ушел.
Торжествующий блеск в глазах Ченса не угасал. Он расстелил на коленях салфетку.
— Жаль, что твоего дедушки сегодня нет с нами, чтобы отпраздновать успешное завершение моста. Ты не знаешь, когда врач разрешит ему вернуться к работе?
Каждую пятницу, днем, Дженна отправлялась на пароходе в Кердален с новостями о строительстве. Вечером в воскресенье она возвращалась в лагерь с распоряжениями от дедушки для Генри, Айвса, Лимана и Ченса. Она искренне удивилась сожалению Ченса о том, что дедушка не может разделить их радость. Такое внимание к Соломону Ли было для Ченса необычным.
— Боюсь, не скоро, — ответила Дженна. — Пока он сидит в номере гостиницы и смотрит в окно, на озеро, с нетерпением желая поскорее поправиться. Он не может дождаться момента, когда вновь приступит к работе. Безделье способно убить его.
— А что он говорит о нас? Как относится к тому, что мы отстаем от плана?
— Это его тревожит. Именно потому он хочет поскорее выбраться из Кердалена.
— Знаешь, мне кажется, мы могли бы опередить Дерфи, если бы Генри и Айвс не тянули нас назад. Можно подумать, что им не терпится услышать, как Дерфи первым достиг Силвер-Бенд.
Эти затруднения не прошли незамеченными для Дженны. Еще никогда она не видела Генри в таком благодушном настроении — до сих пор, начиная строить дорогу, он словно загорался, и казалось, что у него есть единственная цель — завершить работу как можно быстрее.