Два дня на северо-востоке Поддвинья шли бои: гремела артиллерия, стрекотали пулеметы. А потом в Малые Луки хлынула советская пехота. Вместе с ней сюда приехал и уполномоченный ЦК партии. Он зашел в хату, где жил Тышкевич, подал руку:
— Будем знакомы. Стрижак. Говорили, вас нет на свете. Валенда уверял, что вы все или погибли, или за линию фронта пошли...
— А Валенда где? — удивился Тышкевич.
— Он здесь. Верст пятнадцать отсюда. Ну, о нем потом. А теперь давай рассказывай о себе... Я, брат, всем интересуюсь.
Часа два подряд Тышкевич рассказывал о себе, Галае, о Саморосе и остальных, кто вышел из тыла к своим. Стрижак слушал, задумчиво теребя ежик седых волос, изредка о чем-нибудь спрашивал и продолжал внимательно слушать.
В тот же день Стрижак приказал Тышкевичу вести свою группу на объединение с отрядом Баталова. Сам обещал приехать позже. На все вопросы Тышкевича Стрижак отвечал, что пока он ничего не знает, ждет директив.
Баталовцы размещались в небольшой староверской деревне Минино. Когда Тышкевич вошел в хату, где, ему сказали, квартирует Валенда, первое, что он увидел, был черный бородатый лик святого, освещенный синеватой лампадой. Потом уже Тышкевич заметил Валенду, такого же, как и святой, бородатого и черного.
— Здорово, дезертир-перебежчик,— пошутил Тышкевич,
Валенда обиделся. Беседа долго не клеилась.
— Что делать надумал? — прервал неловкое молчание Тышкевич.
— Известно что... Опять в тыл пойдем.
Удивительно, но Тышкевич не подумал, что придется ему снова скрываться в лесах, ходить в засады, остерегаться немцев.
— Думаешь, пошлют? — спросил он.
— Стрижак прилетел сюда не зря.
— Оно и другим не помешало бы побыть на нашем месте...
— Найдешь таких добровольцев.— Валенда говорил ворчливо, выказывая Тышкевичу свое нежелание возвращаться во вражеский тыл. Потом и совсем неожиданно для Ивана Анисимовича спросил: — Тебя на какую должность назначают?..
— Вот уж чего не знаю, того не знаю,— усмехнулся Тышкевич. Было и в самом деле смешно, что здесь, в глубине смоленских лесов, перед отправкой во вражеский тыл кто-то думает о каких-то должностях.
— А ты не усмехайся... Я со Стрижаком говорил на эту тему. Тут могло так получиться, что не мы, кому было поручено организовать подполье, станем во главе отряда, а кто-то другой, тот, кто на готовенькое зарится.
— Ну и что? В тылу все одинаковы...
— Так уж и одинаковы. Чудак ты, Тышкевич. Я не хочу, чтоб моими руками каштаны из огня таскали. Я Стрижаку сразу сказал, чистосердечно. Обещал он меня начальником особого отдела поставить.
— А что, тебе и карты в руки. Кто же тогда командиром будет?..
— Давай соглашайся,— предложил Валенда, словно ему поручили формировать партизанский отряд.
— Я, пожалуй, не подхожу,— честно признался Тышкевич.
Вскоре приехал Стрижак. Занял он просторную хату в центре деревни, по одному вызывал партизан, долго с каждым разговаривал. Тышкевич терпеливо ожидал своей очереди. Почему-то было горько, что ведется какая-то закулисная игра в распределение портфелей. Не выдержал и сам, без вызова пошел к уполномоченному.
— Степан Сергеевич, я не понимаю, что тут в конце концов происходит,— с порога начал он.
Стрижак устало подняв серые глаза, попросил сесть.
— Тут, понимаешь, Валенда мутит,— сказал он.— Ему подавай чин, а Баталов возражает. Не любят они Валенду. Просятся действовать самостоятельно, а я не могу на такой шаг рискнуть.
— Ну, а мне что ты подготовил?
— Твоя миссия ясна — секретарь райкома и комиссар. Согласен?
— Мне все равно, если уж необходимо возвращаться.
— Необходимо. Война, товарищ Тышкевич, не на один год. Ты это пойми.
— Я понял.
— А вот Валенда не хочет. Ему чины...
— Пройдет,— сказал Тышкевич.
............................................................................................................................................................................................
Миновала неделя. Была морозная ночь. В небе мерцали яркие звезды. Сонная тишина висела над лесом.
В эту ночь отряд Баталова покинул староверскую деревню. Под ногами поскрипывал снег. Пронзительный ветер заметал осторожные следы людей.
Где-то за их спиной высоко в черном небе вспыхивая ракеты. Где-то далеко полыхало зарево взрывов. А впереди лежала черная глухая тьма. Ночь.
Авторизованный перевод с белорусского П. Кобзаревского.