Костя был готов к смерти. Конечно, он знал, что для матери его гибель станет ужасным, страшным ударом, но ведь многие матери теряют на этой войне своих единственных сыновей. Не он первый и не он последний...
Все произошло так быстро и неожиданно. Горный аул, мрачные жители, спрятанное в одной из хибар оружие. А затем перед Костиком вырос подросток, почти еще ребенок, от силы лет двенадцати, с зажатым в тонких смуглых руках автоматом. Всего одна очередь – потом кто-то всадил подростку в лоб пулю. Но сначала Костя почувствовал резкую боль, глаза застлала кровавая пелена, и, падая, он успел подумать: вот и все, вот и все...
Ранение оказалось серьезным, были затронуты легкое и печень, а одна пуля прошла в непосредственной близости от сердца. Костю оперировали там же, в полевом госпитале, а затем переправили вертолетом на базу, откуда военный самолет доставил его в Союз. Состояние раненого было тяжелым, и, собственно, никто не верил, что солдат Быков выживет.
Он оказался в военном госпитале в Рязани. Провел там больше полутора месяцев, постепенно приходя в себя. Ему, в отличие от других, сказочно повезло. На теле осталось несколько шрамов, но он был жив. И конечности все на месте.
С большим запозданием до него дошло письмо матери – та, не получая ответа от сына, ужасно волновалась, умоляла его написать. Что Костя наконец и сделал: сообщил, что все в полном порядке, он скоро вернется домой, что писал ей, но («такое бывает, мама!») письма, по всей видимости, потерялись.
Его признали негодным к дальнейшей службе (одна из пуль осталась сидеть около сердца, извлечь ее было нельзя) и комиссовали. Костя мог возвращаться обратно в Москву. Прошло почти два года, два года, в течение которых он не видел маму.
Электричка доставила его из Рязани в столицу. Костя решил, что сделает сюрприз: мама ведь не знает, когда он приедет, и его появление станет для нее таким событием! И, конечно, не стоит ее волновать, говорить, что ее сын был ранен, провел много времени в госпитале.
Костя долго звонил в дверь квартиры и уже решил, что мама еще на работе, как услышал звук открывающегося замка.
– Костя! Мальчик мой! – услышал он тихий голос. Константин подхватил женщину, обнял ее, поцеловал – и почувствовал: что-то изменилось.
– Как же так, Костик! Почему ты не предупредил, не дал телеграмму, не позвонил? Я бы тебя встретила, стол бы накрыла, я бы... – запричитала женщина.
В темном коридоре щелкнул выключатель, и молодой человек увидел маму. За два года Верочка разительно переменилась. Из красивой, цветущей женщины средних лет превратилась в худенькую, бледную старушку с впалыми щеками, черными губами и коротко остриженными седеющими волосами. На плечи Верочки была накинута шаль, но женщина дрожала – неужели от холода?
– Мама... Что такое? – спросил Костя. – Ты...
Верочка слабо усмехнулась.
– Хочешь сказать, что я плохо выгляжу? Но со мной все в порядке, уверяю тебя! Не будем омрачать такой счастливый день. Господи, я все-таки дождалась! Знаешь, а ведь бабушка тоже о тебе волнуется. Да, представь себе, постоянно спрашивает. Ты же ее единственный внук...
Верочка пыталась сгладить неловкость, без умолку рассказывала о несущественных новостях, а Костя никак не мог поверить, что худая пожилая женщина, стоящая рядом, – его мама, которой всего-то чуть за сорок.
А дело было вот в чем. У Верочки диагностировали опухоль головного мозга, причем произошло это через полгода после того, как Костю направили в Афганистан. Она приняла решение ничего не сообщать сыну – к чему ему лишние терзания? Верочка дала себе зарок – во что бы то ни стало нужно дожить до возвращения Костика из армии. Умирать раньше она не имеет права! Верочка стойко боролась с болезнью, прошла курс рентгено– и химиотерапии, и недуг на время отступил. Но врачи предупредили ее, что праздновать победу рано.
Узнав страшную новость, Костя никак не мог смириться с тем, что его мать медленно умирает. Но ведь ее можно спасти! Требовались дорогущие импортные препараты, а также операция, однако в Союзе она не делалась.
Костя видел: мама с каждым днем слабеет. Верочка уже давно не работала, получала крошечную пенсию по инвалидности. Теперь ей приходилось проводить большую часть времени в постели, так как ее мучили головные боли, она часто теряла сознание, а левая рука и нога неконтролируемо дрожали.
Федор Петрович Быков жаждал одного – чтобы жена поскорее умерла. Он так и бросил ей в лицо:
– Вот копыта отбросишь, и квартира моей станет. Я ведь здесь прописан! И запомни: это тебе за грехи твои многочисленные!