– Мы с покойницей, может, и не всегда ладили, но теперь-то все в прошлом! Кстати, Костя, мне ведь треть квартиры причитается. Я же там прописан! А хата у вас знатная, в самом центре! Так как поступим, сынок? Поменяем с доплатой, или ты просто уступишь нам комнату?
Чувствуя, что кровь бросилась к лицу, Костя дернул плечом:
– Не называй меня «сынок»...
– А что ж так? – осклабился Быков. – Ты ведь мой сынок, а я твой папка. Во всех бумагах так значится! Или ты теперь у нас белая кость, вспомнил о своем настоящем папане? Не поздновато ли, сынок?
– Я же сказал, что ты не должен называть меня «сынок»! – воскликнул Костя.
В душе у него клокотало. Быков явно пришел на поминки с единственной целью – унизить покойную маму.
– Не ты, сопляк, будешь мне указывать, как мне кого называть! – разъярился Федор Петрович. – А вопрос о квартире надо решить как можно быстрее. Сам видишь, у меня три ребенка. Или ты один решил в роскошной хате жить? Нечестно получается! Я для твоей мамаши ой как много сделал! И не претендовал даже на то, чтобы как муж выполнять супружеские обязанности, хотя имел полное право...
Костя не выдержал, нанес ему сильный удар в лицо. Федор Петрович, покачнувшись, грохнулся вместе со стулом на пол. Его любовница, Лидочка, завизжала, дети запищали. Быков с трудом поднялся – лицо у него было все в крови.
– Ну, ты за это ответишь! – пробормотал он злобно. – Причем по всей строгости закона, сынок!
* * *Константин сожалел, что не смог сдержаться и устроил на поминках драку, но, право же, Федор Петрович это заслужил.
Под вечер молодой человек, проводив Веру Пантелеевну на вокзал, вернулся в пустую квартиру. Все здесь было таким чужим и неродным... как будто он попал в другой мир.
Раздался звонок в дверь. Наверное, пришел кто-то из соседей, чтобы выразить соболезнования или поинтересоваться, как дела. Меньше всего Косте хотелось с кем-то беседовать, выслушивать однотипные излияния, кивать головой. Он решил не открывать. Но звонок повторился, а затем кто-то стал барабанить в дверь. Костя прошел в прихожую, рывком распахнул дверь, желая утихомирить буяна, – и увидел двух милиционеров, за спинами которых прятался Федор Петрович. На лице отчима расплылся знатный синяк, а губа была расквашена.
– Вот он, мой сыночек! – заявил Быков саркастически. – К вашим услугам, товарищи милиционеры!
Те, сухо представившись, прошли в прихожую. Один из них произнес:
– Константин Федорович, к нам поступило заявление от вашего отца, Федора Петровича Быкова. Он обвиняет вас в нанесении тяжких телесных увечий.
Костя покачал головой:
– Да не отец он мне, а отчим... Он заслужил. Так ему и надо.
– Вот видите, товарищи милиционеры! – взвился Быков. – Он – социально опасный элемент! На меня руку поднял! При детях! И на поминках! Как я его мать-то любил, пусть земля будет ей пухом... А у него, наглеца, ни стыда ни совести...
Костя ринулся на Федора Петровича, который живо отскочил в сторону. Милиционеры скрутили молодому человеку руки, щелкнули наручники.
– Вы пройдете с нами, – заявил один из них.
– Вот так и надо! – удовлетворенно ухмыльнулся Федор Петрович. – А то совсем молодежь распустилась!
Костя понял, что означали слова Быкова «ты за это ответишь». Отчим побывал в милиции, где подал на него заявление, затем сбегал к врачу, который запротоколировал синяки на его лице, и шестеренки неповоротливой государственной машины закрутились.
Оказавшись в КПЗ, Константин думал, что его скоро выпустят, но не тут-то было. Его вызвали на допрос, и он узнал, что ему предъявляют обвинение по нескольким статьям, в том числе в нанесении тяжких телесных повреждений, а также в торговле наркотическими веществами. Молодой человек оторопел. Согласился, что отчима ударил, но всего один раз. Ведь и свидетели есть, что тот сам на рожон лез! А вот о наркотиках он ничего не знает.
– Ну, Федора Петровича вы ударили не только в кафе, на поминках, – протянул следователь, неприятный тощий тип с жидкими усиками, в больших роговых очках. – Имеются показания сожительницы Быкова, Василенко Лидии Николаевны, а также трех их несовершеннолетних детей о том, что вы спустя некоторое время заявились на квартиру к потерпевшему и, вызвав его в коридор, снова нанесли ему увечья.
– Он врет! – крикнул Костя. – Я даже не знаю, где Быков живет со своей любовницей!
Следователь вздохнул:
– Напрасно вы отрицаете очевидное. А насчет наркотических веществ... В вашей квартире обнаружено не менее двадцати ампул гидрохлорида морфина.
– Моя мама умирала от рака, морфин требовался ей, чтобы снять боли, – ответил понуро Костя.