Вчера вечером, отдохнув после блюда жареных «камаронов», мы всем «кагалом», при прожекторах, рыбачили на знакомом пруде. Наловили – дай бог всякому. Но опять этих увесистых, тугих и серебристых морских рыбин отдали неграм-охранникам. Почему? Вновь я пытался говорить о «замечательной ухе», но в ответ – ни звука. Ни оценки улова, ни восторженных междометий, как бывает в рыбацкой компании. Всё проще, наверное: важен «процесс», не сама добыча!..
Взялись откуда-то москиты. Липнут на голые в коротких шортах ноги, больно кусаются. На месте укуса тотчас вспухает кожа, как после жальца нашей северной мошки. Вот тебе и молчаливые, «безопасные» твари, как уж давно я привык считать их таковыми!
На камнях сыро, скользко, небезопасно. Прежде чем перебраться на очередной валун, соизмеряешь прыжок иль размах шага, чтоб не оступиться, не травмировать ногу, не угодить в расщелину между мокрых валунов, где снуют эти мохноногие столюдины – крабы. Море, разбиваясь о валуны, неожиданно колко и зябко осыпает солёными брызгами. Промокает рубашка, на ней соляные разводы, материя шорт набухает густой сыростью и эти «шкары» мои фирмовые обретают жесткость брезента, давно подзабытых свойств мокрой матросской робы.
У меня, кроме удочки, еще закидушка-донка с несколькими крючками и блеснами. Размахиваюсь, кидаю моток толстой лески с грузом на конце на глубину. Устраиваюсь на камне и жду поклёвки. Опыт в этом деле у меня нулевой. Знаю ловлю иную, неводом речным и озерным, но то было на заре юности – на Иртыше да зимних таёжных водоемах. Так что проще, при теплом морском просторе, думать о постороннем, коль и интуиция подсказывает – никакой «хемингуэевской» удачи тут не светит.
Волков устроился – у него простая удочка! – невдалеке, то и дело окликает меня: «Ну как?»
Прямо перед глазами, метрах в ста от кипящего в валунах прибоя, на вздыбленном волновом гребне, возникает большая лодка- посудина, полная народа. Мужики в разномастных мятых шляпах и простоволосые – чёрные шевелюры их прямо-таки вздымаются на ветру – что-то кричат и машут руками. Ощущение – будто это не местные рыбаки, а приплывшая из-за океана флибустьерская ватага. Ну и чего надо? А ничего. Просто приветствуют собратьев, тщащихся вытащить из моря удачу. «Кета-а-ль! – кричу я со своего мокрого валуна. – Как дела?»
Вряд ли разбирают мои крики. Опять машут и кричат веселое. Лодку подкидывает как игрушечную, и она с устрашающим размахом катится через лохматый гребень кипящей пучины. Но кормщик добавляет оборотов мотору и отчаянная лодка с народом убыстряет свой ход, стремится в простор, держа форштевень под лобовой удар моря, как умеют это выполнять моряки всех времен.
Вчера после жаркого пляжа и добывания деликатесных ракушек завозникали в голове строчки. Обрадовался, зацепился за пару рифм, потом после прожекторного лова дописалось неожиданно скоро. С грустинкой почему-то... Похоже, душа сама распоряжается чувствами – в этом моём дальнем далеке.
Золотой остров
С утра ездили с Волковым в «пыльный ящик» за покупками для Тюмени. Жаргонное это название дешевой закордонной торговой точки, придуманное советскими моряками и рыбаками, веселит и воодушевляет Георгия Григорьевича, чувствую, что и он прочно берет на вооружение сей «пыльный ящик». Тоже ведь не миллионер!
Во второй половине дня зашла Анна Иосифовна, сказала, что едет с подругой Надей в сарай. Спросила: не желаю ли я к ним присоединиться? Поняв мое недоумение, засмеялась. Стала объяснять, что сарай – это (на местном жаргоне) – большой супермаркет, сооруженный современным способом, то есть с применением конструкций, готовых блоков стен и крыши. Торговая площадь сарая, действительно, как вскоре убедился, оглушительных размеров. В сарае есть практически всё: и хозяйственные, и промышленные товары, и всякая провизия в расфасовках, какие пожелаешь. Для постоянных клиентов с пропусками – скидки на покупки очень приличные. Но торговой фирме всё равно выгодна такая постановка дела. Я сказал, что промышленные товары для моей предстоящей дороги обременительны, провизией запасаться рановато, а посмотреть стоит.