Американец крепко и восхищенно жал нам руки, прощаясь. А потом Борис рассказывал нам по дороге, что американец страшно обрадовался: он впервые в жизни видел советских русских и очень удивился тому, что «это вполне нормальные парни». «И без рогов на лбу!» – хохотали мы, поверив в свои силы достичь пешим ходом столь знаменитой японской Кинзы. И если уж не приобрести ничего существенного, денег, как всегда, у нас мало, то пофланировать по знаменитой улице, поглазеть на море горящих рекламных иероглифов...
Здесь не Токио, не японские иероглифы. И я вполне уже за эти дни гостевания успешно справлялся с надписями, с магазинными ценниками, с обиходными фразами на испанском. «Асталависта! До свидания!» – говорил я на прощанье, уходя из магазина с каким-нибудь мелким приобретением в виде, скажем, упаковки зажигалок: будущие презенты курящим приятелям! «Аста-ла-вис-та!» – круглили глаза экспрессивные здешние торговцы и весело смеялись, всем понятными жестами и жаркими возгласами приглашая заходить вновь...
Днем устроил стирку, отбившись от настойчивых предложений бабы Кати – поручить это дело служанке-венесуэлке. Не дался: «Я ж моряк!» А смугленькая служанка, наблюдая за моими постирушками, как-то потаённо улыбалась, то и дело бросая знойный взор на этого, видимо, «странного русского гостя». «Они податливы и любвеобильны, мулатки эти!» – возникала во мне почему-то вновь и вновь мимоходная фраза Волкова, как бы невзначай оброненная однажды – в одной из наших дорог...
Вечером пристально уселись у телевизора. Вот это новости! Наша Грузия требует полного отделения от СССР. Показали нового «демократического» президента Грузии Гамсахурдиа. Он важно, картинно застыв, стоял, приветствуя свои грузинские «потешные» войска, приложив к «пустой» голове руку.
Чемоданное настроение. Но еще много неиспользованных приглашений посетить русские дома.
И все ж таки с утра пошли в местное представительство Аэрофлота – на разведку. Как с вылетом на Кубу? «Ясности пока нет, зайдите завтра-послезавтра!» – ответили советские «девчата»-соотечественницы, обрадовавшиеся, кажется, не столь частому здесь, в Каракасе, визиту своих.
Семь остановок на подземке, и мы в старинном центре Каракаса. Понял, что перед дальней дорогой удостоился побывать в заветном месте столицы, где она зародилась. Много домов архитектуры минувших столетий. Много зелени. Но больше, пожалуй, рекламы и пестрых витрин дорогих магазинов. Есть и нечто подобное гонконгским и сингапурским торговым «щелям». Но здесь, в местных «щелях», все значительно дороже! Что ж! С этим «делом» я уже научился прилично разбираться и – сравнивать.
Волков увлекает меня в самый центр, то есть на площадь, фасадом к которой дом, где родился Боливар. Реют флаги республики Венесуэла. В центре площади конная скульптура генерала, национального вождя. Венки из цветов, кем-то возложенные к постаменту памятника. Фонтан. Фланирующая публика. Одинокий полицейский. (Вспомнился Уругвай, столица его Монтевидео. Вот такая же центральная площадь. И – усыпальница одного из национальных героев страны. Некрополь. Ступени вниз. Национальные гвардейцы, застывшие в неподвижности. Тяжелые ружья, штыки. Старинные мундиры... Да, любая добропорядочная страна должна ведь отдавать дать уважения своим великим соотечественникам! Иначе – дух чингисхановщины, жидовщины, гитлеризма!) Чуть поодаль группа музыкантов-индейцев. Когда Волков сказал, что это «индейцы», мгновенно пронеслись в представлениях и живописные костюмы, и перья, и кольца в ушах и ноздрях, разрисованные лики... Киношные, голливудские представления! Здесь же вполне цивилизованные молодые люди в несколько стилизованных костюмах, шляпах с перьями, но – интеллигентные лица. И знакомые музыкальные инструменты. Гитара, скрипка, барабан, флейта. Неизвестного мне названия «погремушки» – это да. Вокруг музыкантов толпа слушателей. Возможно, европейцы. Парень европейского типа предлагает купить магнитофонные кассеты с записями музыки этого аборигенного ансамбля или группы «волонтеров», зарабатывающих на жизнь.
И все ж таки внутрь – в думы, мысли твои – как бы вселяется и обволакивает тебя мироощущение покоя от этой царящей стабильности, несуетности, порядка и благополучия.