- Жениться бы вам, молодой человек, - с укоризной покачал головой врач-венеролог.
Рогов не возражал, но дальше благих пожеланий дело так и не продвинулось. Да и когда было думать о создании семьи, если днями, ночами, а то и сутками напролет был он занят поиском и закупкой всего, что необходимо для нормального функционирования кооператива.
"Лана" специализировалась на предоставлении богатым клиентам спиртного и дефицитных продуктов. В основном - для вошедших в моду увеселительных выездов в разные частные пансионаты, "оздоровительные комплексы" и бани.
Тогда, в начале девяностых, заведения подобного рода плодились прямо на глазах. Но, несмотря на суровую конкуренцию, процветали - ведь основную массу их посетителей составляла первая волна "новых руских": бандиты, кооператоры, частные предприниматели средней руки и чиновники из бывших комсомольцев.
Гуляли широко, с размахом людей, ещё не привыкших к шальным деньгам.
Начиналось, обычно, с пышного застолья. Затем новоиспеченные дамы и господа устраивали всеобщее скотство, которое почему-то принимали за обязательный атрибут "сладкой жизни" высшего света. Завершала мероприятие пьяная потасовка, слезы, сопли и дружное тыканье мордой в остатки салата "оливье".
Работа в "Лане", конечно, выматывала, отнимая и силы, и время - но Рогову нравилась. Коммерческих подвигов на пользу родного кооператива он так и не совершил, однако обладал в глазах начальства другим, не менее важным качеством - надежностью.
Пил мало, поэтому всегда умудрялся дождаться кульминации в здравом уме и при памяти. Выждав момент, предшествующий затуханию веселья и мордобою, Виктор без разговоров сгребал шефа и его любовницу-секретаршу в охапку, загружал их в машину и вез по домам.
Разумеется, эта услуга дорогого стоила: все понимали, что преданный человек под рукой в эпоху разгула преступности куда нужнее даже самого расторопного снабженца. А то в одиночку, да "под балдой" можно было проснуться в темной подворотне не только без денег и шмоток, но и без остатков здоровья.
И все же, настал тот час, когда Виктору пришлось распрощаться с банно-увеселительным поприщем. Сначала на кооператив навалились нескончаемой чередой представители государственных инстанций - от могучего ОБХСС, до инспекции по труду и заработной плате. Затем их сменили "контролеры"-неформалы со стрижеными затылками и лепешками вместо носа, а в довершение всего кто-то обворовал офис "Ланы", вынеся оттуда все, вплоть до круглой печати.
Шеф Рогова, следуя русской традиции сначала запил по-черному, а потом и вовсе исчез из города с любовницей и остатками кооперативных денег. Виктор же, вместе с другими покинутыми сотрудниками, повздыхал немного, забрал трудовую книжку и отправился восвояси.
Работы в городе хватало, но все это было не то... Кем только он не побывал за месяцы, прошедшие после увольнения из "Ланы"! Сначала часами храпел в кабине давным-давно разобранного бензовоза, числясь автослесарем Севзапстроя.
Гордо именуясь коммерческим директором, мотался по лесхозам в поисках выгодных поставщиков хвойного пиловочника для фирмы "Дары природы".
В качестве инженера по технике безопасности шаркал подошвами по выцветшему линолеуму корпусов Электромеханического завода.
Развозил по магазинам и ларькам минеральную воду, протухший кетчуп, резиновые детские игрушки...
Потом был Рогов абсолютно независимым продавцом нутриевых шапок, копченой рыбы, подержанных автозапчастей - и даже судился на административной комиссии за продажу у метро бесплатных рекламных газет.
Но ни одно из этих трудовых начинаний не приносило ему ежемесячной суммы, хотя бы сопоставимой с размерами прожиточного минимума. Дни протекали один за другим - достаточно вяло и гадко, а светлое завтра все не наступало.
Зато вернулись ночные кошмары...
Наконец, устав от насмешек и сочувствия окружающих, Виктор решил примкнуть к славной когорте частных извозчиков. Для этого он пригнал из-за города и привел в божеский вид старый, изьеденный ржавчиной "Москвич". Машина досталась Рогову от отца, по наследству - в свое время мать пожалела её продавать, а потом уже просто никто не предлагал за эту развалину мало-мальски приличной цены.
Работал Виктор по свободному графику. А именно: когда хотел - выезжал, когда не хотел - тоже выезжал. А вот когда не хотел этого "Москвич" - тогда не выезжал. Ругаясь грязно, крутился он волчком вокруг вредной машины, пинал её по колесам и в конце концов лез с инструментами в двигатель или волок на подзарядку аккумулятор.
В итоге, на ремонт уходили последние силы и деньги. Но за неимением горничной, как говорится... Скоро Виктор окончательно втянулся в нарастающий ритм дорожного движения, и даже ощутил некую прелесть одинокого рысканья по разбитому асфальту ночного города.
Глава 3
Отмеченная в памяти Рогова лишь износом покрышек и литрами сгоревшего в двигателе бензина, прошла зима девяносто второго года. За ней, как и положено, вернулась в Питер робкая, гриппозная весна.
Работал Виктор, в основном, вечерами и ночью, а сейчас время близилось к обеду. Поэтому, он спокойно, не торопясь катил на своей развалюхе в гости к брату, на Шпалерную улицу.
Пашка, все-таки, сломался - пригласил посмотреть музей. Чувствовал он себя на теплой должности заведующего вполне уверенно: судя по тому, хотя бы, что и сабли, и орден из экспозиции уже украли, а Ройтману за это так ничего и не было.
По существу, музеем гордо именовалась довольно просторная, типовая "ленинская комната", по традиции украшенная лозунгами времен революции семнадцатого года и гипсовым бюстом Вождя. Помимо лозунгов, на стенах красовались широкие остекленные стенды с рядами исторических фотографий и выцветшими текстами пояснений. Для усиления идеологической нагрузки чья-то рука, руководствуясь принципом "кашу маслом не испортишь", поналяпала где ни попадя цветные репродукции с картин типа "Ленин в Разливе".
По - видимому, весь этот полиграфический натюрморт и считался музеем пограничного округа, так как других экспонатов в помещении не было. Впрочем, имелся ещё вытертый полумягкий стул и шифоньер без одной дверцы.
В нем, кстати, обнаружилась старая, замызганная шинель.
- Не иначе - Чапаева, Василь Иваныча? - Сделал большие глаза посетитель.
Нет, оказалось - шинель Ройтмана, с погонами и петлицами советского прапорщика, которые герои гражданской войны ещё не носили.
- Да-а, - покачал головой Виктор, окидывая взглядом окружающее убожество. - Это, значит, и есть музей?
- А ты чего хотел увидеть? - Обиделся Павел. - Может, метр колючей проволоки из Дахау? Или бороду Карла Маркса? Говорил же я - ничего здесь нет, полное запустение. Вон - скоро даже штукатурка со стен валиться начнет!
От нахлынувшего возбуждения хозяин начал неистово дергать и без того последнюю дверцу шифоньера:
- Кому это сейчас надо? Летописи боевой славы, отцовское наследие, дедовские заветы... С коро тут вообще ничего не останется, и меня в том числе, кстати. И так держат только, чтобы в наряды ходил.
Стоны заведующего жалобным скрипом подтвердила входная дверь, и в помещении появился плешивый, низкорослый дядечка лет пятидесяти с лишком. Одет он был несколько не по сезону - в дешевую корейскую куртку, отечественные полушерстяные брюки и полусапоги на молнии. В руке вошедший комкал шапку-ушанку из кролика, заношенную до состояния "воронье гнездо".
- Чем занимаемся? - С отзвуками тяжелого металла в голосе спросил мужчина.
- Да вот, товарищ подполковник, - ответил Ройтман, - брат навестил. Очень хочет на музей взглянуть, приобщиться.
- Ну, что же. Отлично, отлично... - кивнул вошедший, но Виктору почему-то показалось, что реплика эта не имеет к осмотру экспозиции ни малейшего отношения.
- Ройтман, ты завтра в наряд заступаешь. Остапчук в командировке, в Выборге - больше некому.
- А Шулепко? Он уже второй месяц не ходит, и ничего...
- Ты же знаешь. Шулепко по устному распоряжению допуска к оружию не имеет! Потому как, не сегодня-завтра будет комиссован. По здоровью...
Подполковник недвусмысленно покрутил пальцем у виска. Потом повернулся к выходу, но что-то удержало его на самом пороге.