Курьев мотнул головой, приходя в себя:
- Бред какой-то...
- Нет, клянусь тебе! - Чудом расслышал его Заболотный. - Чистая правда все, мы проверяли. Раскопки, факты... Пощади меня, а? Я ведь пригожусь еще, верно говорю - пригожусь!
Курьев пожал плечами, потом повернулся к своим людям, окончательно стряхивая наваждение:
- Несет старик невесть что. Лишь бы не подохнуть.
- А может, правда? - Спросил кто-то. - Может, и взаправду икона?
- Да брось ты, Кабан! - Отмахнулся его сосед. - Уши развесил... Сказок в детстве не начитался, что ли?
- Ладно. Заканчивайте. - Куря холодно и без жалости глянул на копошащегося в грязи полковника. Сплюнул и побрел к берегу, потом все же обернулся:
- Только поаккуратнее!
Оставшиеся весело и возбужденно зашевелились.
Как раз вернулся и тот, которого посылали на катер - в руках он тащил пластиковую канистру:
- Извини, мужик... Ты пока тут с Яшей в подвале валялся, провонял весь. Надо бы умыться. А то как тебя везти-то обратно, вонючего? Это, понимаешь ли, дискомфорт получается!
Парни заржали от незнакомого иностранного слова, а на голову лежащему полилась бесцветная, пахучая жидкость.
- Ребята, милые, не надо!
- Да не юли ты, падла... - Тот, что с канистрой, хотел, чтобы ни одна капля бензина не пролилась мимо. - Не крутись, сказано!
- Не надо! За что? Куря же обещал!
Щелкнула, затворяясь, решетка.
Кто-то чиркнул спичкой, и через несколько секунд все в жизни полковника Валерия Максимовича Заболотного было кончено...
Вернувшись в город, Курьев распустил свою команду по домам.
Потом из ближайшего телефона-автомата набрал номер Булыжника и вкратце обрисовал ситуацию.
- Ты где? - Помолчав, спросили на другом конце линии.
- У метро.
- Срочно приезжай! Жду...
- Понял. Сейчас буду, - Курьев положил трубку.
Однако, прежде чем выйти из будки, он набрал ещё несколько цифр. И несмотря на то, что ответил серьезный мужской голос, спросил:
- Антонина? Это я. Надо бы встретиться.
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ
Глава 1
Еще до обеда Спиригайло уехал из управления по служебным делам и в свой кабинет вернулся только под вечер. Музейная дверь была заперта изнутри на защелку, но дежурный сержант срочной службы сказал, что товарищ директор совсем недавно выходил поблевать в коридор.
- И как он?
- Намного лучше, - вздохнул сержант. - Пива требует.
- Передайте, чтоб завтра ровно в девять тридцать был у меня. Побеседуем... Поняли?
- Есть! Обязательно передам, как проснется.
Спиригайло покачал головой и направился к себе.
Сейчас эту пьяную скотину Ройтмана вызывать на ковер не имело смысла все равно ничего не соображает. Но когда он придет в себя... Хватит! Хватит либеральничать. Должна же быть какая-то грань, какие-то представления о чести мундира, об элементарной дисциплине в конце концов.
- Вплоть до увольнения из рядов... - зло пробормотал Спиригайло, накручивая диск аппарата внутренней связи.
У Заболотного никто не отвечал.
- Странно!
Как правило, полковник уходил домой одним из последних - таков был издавна принятый в управлении стиль руководящей работы. Но откуда Семену Игнатьевичу знать, что шеф его и покровитель никак не может снять трубку, ибо вот уже несколько часов, как превратился в комок обгоревшей, обугленной, мертвой плоти?
Не знал этого Спиригайло. Даже не догадывался.
А потому, выждав несколько длинных, протяжных гудков, надавил на рычаг и вышел из кабинета:
- Черт его знает...
Миновав опустевший к вечеру ковровый лабиринт коридоров, он остановился напротив двери Валерия Максимовича:
- Разрешите?
Постучал, подергал ручку - никого. Спустился вниз:
- Полковник Заболотный уходил?
- Да, ещё днем, - доложил старший лейтенант с повязкой дежурного. Больше не возвращался.
- Звонил?
- Нет. При мне не было.
- Ладно. Я тоже пойду. Если что - звоните домой!
- Есть, - пообещал офицер.
Спиригайло вернулся к себе, опечатал сейф и вскоре покинул здание управления.
На Литейном еле втиснулся в троллейбус. Час пик, по идее, миновал, но общественный транспорт ходил так медленно, плохо и редко, что народу в салон набивалось - не продохнуть.
- Разрешите... Простите!
В такой давке трудно остаться вежливым. Тем не менее, на одной из остановок Семен Игнатьевич попытался помочь навьюченной туристским рюкзаком бабуле втащить в дверь тяжеленную коробку из-под бананов:
- Подсоби, милок!
- Конечно, секундочку...
Куда там! Дернул разок, другой - ни в какую. Только кольнуло что-то в заднице, засвербило, напомнил о себе застарелый геморрой.
- Ох, милок, я сама лучше!
Ухватила бабка, потянула, двери закрылись - и коробка аж на середине троллейбуса.
В метро оказалось свободнее, но тоже... Зажали товарища Спиригайло, притиснули между арбузоподобными сиськами ароматной дамочки и тощими лопатками вцепившегося в поручни бомжа - так и ехал до Веселого поселка.
Поднявшись по эскалатору, Семен Игнатьевич по многолетней традиции выпил пива - в ларьке за углом торговали финским, баночным, но он купил "Балтику", третий номер, потому что был патриотом. К тому же, так получалось дешевле и больше.
Настроение выправилось, но ненадолго. У самого входа в парадную, поперек дороги распластался здоровенный кобель без признаков породы и намордника.
Что такое? Откуда? Псина была точно не местная, Спиригайло видел её впервые в жизни.
Будто почувствовав замешательство человека, кобель рыкнул лениво, поднялся и подковылял к ботинкам Семена Игнатьевича. Обнюхал их, пару раз вильнул хвостом и неожиданно поднял лапу.
Спиригайло даже не успел отскочить:
- Пошел вон! Пошел!
Псина затрусила, не оборачиваясь, к проходному двору, а он зачем-то перекрестился и глянул по сторонам. Вроде, никто не видел...
Неожиданно пришла уверенность: домой идти нельзя. Семен Игнатьевич даже не стал утруждать себя поиском причин - помешкал немного и зашагал обратно, к метро.
На ходу Спиригайло вытащил из кармана помеченных собачьей струйкой брюк деньги. Пересчитал. Он и без того прекрасно знал содержимое своего кошелька, но все же проверил купюры в смутной надежде, что там их вдруг оказалось гораздо больше, чем было с утра.
Но - нет. Сумма наличности даже уменьшилась на стоимость одной-единственной бутылки пива.
- Ничего. Ничего...
В квартире у Семена Игнатьевича деньги имелись, и немалые. Лежали они, припрятанные в тайничок под шифоньером, в ожидании хозяина, но идти за ними не позволял обострившийся инстинкт самосохранения. Отчего-то боязно становилось от одной мысли о своих "аппартаментах", хоть и было там все привычно, уютно, обустроено собственными руками и заботами супруги.
Спиригайло нутром почувствовал тоску непонятную и неуверенность в старой английской поговорке о том, что "мой дом - моя крепость".
Тем более, что как назло не было сегодня в квартире жены! Укатила. Укатила в очередной профсоюзный круиз: массовики-затейники, пляски под оркестр, соревнования по перетягиванию каната и прочие идиотские развлечения для отгоняющих старость дам.
- Чертовщина какая-то. Нелепица! Шарахаться от собственного жилья - ну надо же, а? Нервы... Нервишки.
Тем не менее, Спиригайло решительно вскинул голову и ускорил шаг. Что же, в конце концов, пойти некуда?
Плевать на квартиру! Миллионы мужиков готовы полжизни отдать, чтобы оказаться в его положении. Когда есть деньги и нет под боком жены - это ли не свобода? Можно не торопясь бутылку-другую с друзьями выпить, можно в ресторане поужинать или пулечку расписать - словом, вольная птица. Гуляй не хочу...
Но вот беда, не то было у Спиригайло сейчас настроение, чтобы предаваться тихим радостям пожилого холостяка. Ох, не то!
К тому же, перебрав по памяти всех своих друзей-приятелей, понял Семен Игнатьевич неожиданно: нет среди них ни одного такого, к которому мог бы он так вот, запросто, завалиться под вечер.