"Сильно же я Господа прогневил, - подумал Рогов, пытаясь встать. - На ручей мне даже взглянуть не позволено..."
Но вслух ответил:
- Все в порядке. Спасибо! Все в порядке...
- Приступ? - Понимающе кивнул вчерашний добрый вестник. - Может, врача надо?
- Нет, Коваленко. Нет! Обошлось... Просто - жара, да? До Питера доеду - все пройдет.
- Тоже верно, - согласился контролер. Он отряхнул колени, заправился и готов уже был идти дальше:
- Дома, как говорится, и стены помогают. Легкого тебе пути, Рогов!
- Счастливо оставаться...
Вскоре Виктор добрался до станции. На примитивном перроне из битого кирпича, закатанного поверху тонким слоем асфальта, не было ни души. Впрочем, как и в зале ожидания крохотного одноэтажного вокзала.
"Обед". Изготовленная из подручного материала табличка почти полностью загораживала окошко билетной кассы.
- Серьезное дело, - хмыкнул Виктор, и собравшись с духом решительно постучал костяшками пальцев о картон.
- Ну, чаво? Чаво надо? - Проскрипел откуда-то из-за стены довольно противный старушечий голосок.
Рогов чуть наклонился, сдвинул в сторону табличку и пытаясь хоть что-то разглядеть внутри поскреб ногтем по мутному стеклу. С противоположной стороны на него возмущенно уставился чей-то глаз:
- Чаво безобразишь?
- Билет давай! - Рявкнул Виктор, что было сил.
Получилось довольно грозно, однако должного впечатления на обладательницу глаза и голоса не произвело.
- Не дам. Нюра в Сковородино уехавши, а я без ней на ентой аппарате, какие куды кнопки давить не знаю.
- Что же делать? - Растерялся Рогов.
- Завтра приходи.
Наконец, Виктор сообразил, с кем имеет дело. Бабка Агриппина являлась чуть ли не единственной достопримечательностью захолустной Тахтамыгды когда она родилась, не ведомо, но говорят, что свое столетие бабка справляла ещё перед полетом Гагарина.
Разумеется, в поселке её знали все. В соседней зоне - тоже.
На железнодорожной станции старуха числилась уборщицей, но на общественных началах вырастала иногда даже до поста начальника диспетчерской службы.
- Не могу я завтра, - пояснил Виктор.
- Чаво это? - полюбопытствовали из окошка.
- У меня поезд сегодня.
За стенкой послышалась какая-то возня, лязгнул дверной замок и из крохотного помещения кассы вышаркала бабка Агриппина.
- Эво-на! - с непонятным удивлением воскликнула она. - Никак, "откинулся", сердешный?
- Точно, - кивнул Рогов.
- Поди, намаялся за проволокой... - бабка вздохнула и подошла ближе.
- Да уж, насиделся.
- Ох, ироды, - покачала головой собеседница. - Не живется же вам по-людски-то! Давеча, вот, к арестантику одному мамаша евоная приезжала. Так вот, когда взад собиралась - и говорит мне: "Повидала я сыночка в последний раз. Ему ещё восемь годков отсиживать - поди, не дождусь..." И как в воду глядела, сердешная: часа не прошло, она прямо тута, на ентом вокзале и померла. Может, слыхал?
- Слышал, - кивнул Рогов и полез в кароман за "Примой". - Арефьева её была фамилия. Сам-то Серега Арефьев, когда о смерти матери узнал, в щитовой на триста восемьдесят вольт бросился... Убило его током! Так их вместе и схоронили, на кладбище тохтамыгденском.
Рогов закурил, и твердо решив во что бы то ни стало уехать отсюда ближайшим поездом, шагнул из зала ожидания на "перрон".
- Ты уж гляди, сердешный - боле не воруй! - Крикнула ему вслед бабка Агриппина.
- А я и не воровал, - отозвался Виктор...
Ближе к вечеру, когда солнце уже окончательно спряталось за поросшие чахлым орешником сопки, на станцию прибыл долгожданный пассажирский состав. Притормозив на минуту, будто специально для того, чтобы забрать с собой Рогова, поезд Хабаровск-Москва отправился по стальной магистрали дальше, на запад.
...Тяжелые колесные пары монотонно постукивали на стыках рельсов, время от времени неистовым грохотом заходились на стрелочных переводах площадки тамбуров - и чуть повизгивали перед семафорами тормоза.
Поезд стремился в Европу, а за окном в густых сумерках все ещё проплывали утесы и косогоры, заболоченные равнины, речушки и тихие лесные озера Приамурья.
Очень удачно получилось... Слегка нетрезвый, а потому добродушно настроенный бригадир за пятерку "сверху" оформил Рогову какую-то квитанцию - и Виктор сразу же стал полноправным пассажиром.
Теперь он сидел в одиночестве на нижней полке третьего купе полупустого вагона. Чуть влажное постельное белье, принесенное улыбчивой проводницей, лежало рядом нетронутым. На столе остывал стакан чая солоноватого, с характерным привкусом соды, а в алюминиевой кастрюльке дожидалась своей очереди парочка ресторанных бифштексов.
Попутчиков Рогову не досталось, да это и к лучшему - он хотел побыть в одиночестве, многое обдумать, что-то решить...
Как назло, мысли в голове не вязались:
- Наверное, устал.
Виктор выключил свет в изголовьи и не раздеваясь улегся прямо на полосатый, серый от времени матрац.
В полночь поезд притормозил у какой-то станции, постоял немного, но уже через пару минут снова тронулся в путь. В коридоре, сквозь шум и скрежет начавшегося движения, послышались чьи-то шаги - судя по цокоту металлических набоек на каблуках, по вагону шла женщина.
И тут же в дверь занятого Роговым купе довольно настойчиво постучали. Виктор встрепенулся, встал и потянул за ручку:
- Простите?
Прямо перед ним, в желтом сумраке дежурного освещения стояла аппетитная блондинка лет двадцати пяти. Удивленные, широко раскрытые глаза, густые ресницы, сочные губы... Водопад густых, мягких, немного вьющихся волос касается обнаженных плеч, а вязаная блузка готова, казалось, лопнуть на упругой груди. Между широким, вышитым поясом на талии и загорелыми ногами скорее угадывалась, чем виднелась черная юбочка.
Состав качнуло на повороте, и чтобы удержать равновесие девушка чуть расставила ноги - не выпуская при этом два тяжеленных, судя по всему, дорожных чемодана.
- Здравствуйте... ой!
У Рогова пересохло в горле. За этот непостижимо короткий промежуток времени он успел представить себя и свою неожиданную попутчицу в таких изощренных сексуальных позах, которые может подсказать только буйная фантазия недавнего зэка.
- Извините... Это третий вагон?
- Д-да, третий... Третий! - Засуетился Виктор с придурковатой улыбкой. - Пожалуйста, проходите. Располагайтесь...
Не дожидаясь ответа, он подхватил один из чемоданов и освободил проход в купе.
- Как хорошо, что вы здесь едете, - девушка прошла совсем близко, и Рогов почувствовал, что от неё почти неуловимо пахнет спиртным.
Для начала это было совсем не плохо...
- Уже так поздно, - продолжила девушка, присаживаясь на краешек нижней полки. - Все спят - и проводники, и пассажиры. А иногда так необходим кто-то сильный, надежный...
При этом попутчица не закинула ногу на ногу, как это делают все женщины, когда носят короткое, а небрежно расставила в стороны коленки и потянувшись всем телом откинулась назад.
Разумеется, Рогов почти против воли опустил глаза, и от увиденного в очередной раз лишился дыхания - окончательно, до звона в ушах и полной остановки сердца.
Наваждение...
- Если бы вы знали, как грустно, - блондинка махнула густо накрашенными ресницами. - Я студентка, учусь в Читинском педагогическом. На каникулы ездила в Урушу, к родителям...
- Я в Ленинграде вырос, - чтобы что-то сказать, пояснил Виктор. - А родился...
- Уруша - городок небольшой, - не обратив на его реплику никакого внимания продолжила девушка, - но там у меня много родных, друзей. А какой у нас там воздух чистый! Тишина какая!
- Да, это самое... тишина, - кивнул Рогов, чувствуя себя полным идиотом.
Собеседница аккуратно сдвинула опавшую на глаза прядь волос и кокетливо расстегнула верхнюю пуговицу блузки:
- Душно... Теперь вот - каникулы закончились, надо в институт возвращаться. Друзья все в Уруше остались, а я совсем одна в этом грохочущем, грязном составе!