В аэропорте, в высоком светлом зале с мраморными стенами, Семён Петрович, усадив Андрюшу на скамейку, понёс с носильщиком чемоданы на взвешивание.
Оставшись один, Андрюша огляделся. Аэропорт походил на самый обыкновенный вокзал. Тут сновали носильщики с медными бляхами на груди. При выходе на лётное поле висела надпись: «Выход на посадку». А у кассы можно было прочитать расписание самолётов и поглядеть на карту авиационных линий: Москва — Владивосток, Москва — Прага, Москва — Берлин… Только пассажиры здесь были немножко задумчивее и тише, чем на железной дороге.
Пока Андрюша ожидал отца, мимо него несколько раз пробегали какие-то люди с киноаппаратами.
— Давайте микрофоны! — командовал невысокий человек в зелёном костюме. — Пускай наша машина прямо заезжает на поле!
Андрюша не усидел и побежал за человеком в зелёном костюме. К аэровокзалу, урча моторами, подкатил самолёт-гигант, на котором латинскими буквами было написано «Эйр Франс». «Кто-нибудь из Франции», — подумал Андрюша и не ошибся. В Советский Союз прилетела французская рабочая делегация. Её встречало много людей. Как только из самолёта показался первый человек в чёрном берете и на костылях, все встречающие зааплодировали. Когда французы сошли на землю, к человеку на костылях поднесли микрофон, и он начал говорить. После каждой фразы он опускал голову вниз, словно разглядывая костыли, и ждал, когда переводчик закончит перевод. Француз говорил:
— Дорогие русские братья! Над нашими головами только что пронёсся ураган войны. Я хотел бы бросить костыли и радостно шагать по зелёной земле, но фашисты мне сломали позвоночник. Потом мы — и русские, и французы, и англичане — сломали хребет фашизму, но наши раны ещё болят. Так соединим же свои усилия для построения новой, счастливой жизни!
Русские рабочие поднесли французам цветы.
Андрюша побежал в вокзал.
Вернулся отец, держа в руках какие-то квитанции.
«Внимание! Производится посадка на самолёт Москва — Жигачёв — Симферополь! — загремел по залу голос диктора. — Вылет в шесть утра!»
— Это наш, — сказал Семён Петрович, — идём.
«Сейчас полетим! — восторженно подумал Андрюша. — Хорошо бы повыше подняться, километров на пять!»
Двухмоторный самолёт со стеклянным лбом, раскинув строгие крылья, стоял почти у самого здания. Сначала он был похож на гигантскую стрекозу, потом показалось, что это не просто самолёт, а межпланетный корабль. К нему на тележке подвезли вещи и начали их грузить. Какой-то человек в синей фуражке, заглядывая в листок, выкликал фамилии пассажиров.
Андрюша подошёл к хвосту самолёта, дотронулся пальцами до холодного, покрытого росой металла. На нём остался еле заметный след, как на запотевшем стекле. Тогда Андрюша вывел на хвосте: «С-е-р-ё-ж-а».
— Мальчик, не трогай, пожалуйста! — вдруг услыхал он чей-то голос и обернулся.
Перед ним стояла тонконогая девочка в белых носочках и в коротеньком коричневом платье с пояском. У неё были гладкие чёрные волосы, заплетённые в одну косичку. Карие глаза смотрели на Андрюшу не то насмешливо, не то серьёзно.
Эта девочка была чем-то похожа на Галку Ершову. Вероятно, своим независимым видом. И так как Галка вчера намного обидела Андрюшу, то сейчас он смотрел на незнакомку надменно и строго. Может быть, эта тоже колючая, и надо тут держать ухо востро. А вообще девчонка даже была красивая. Щёки у неё были нежно-розового цвета, над правым ухом голубой бантик с распустившейся ленточкой.
— А ты мне что за указ? — хмуро ответил Андрюша. — Тебе-то какое дело?
— Вот и дело! Не трогай, пожалуйста, — настойчиво повторила девочка, теребя кончик своего пионерского галстука. — Отвинтишь ещё чего-нибудь, а нам разбиваться?
— Разбиваться будем — не разобьёмся. На парашютах спрыгнем, — ответил Андрюша, а сам посмотрел на хвост самолёта: уж действительно не отвинтил ли чего-нибудь?
— Нам не будут давать парашюты. Мой папа уже узнавал, — сказала девочка. — Вот как! А ты, мальчик, тоже летишь или провожаешь?
— Лечу! — гордо ответил Андрюша. — И ничего туг страшного нет, что без парашюта. На самолёте это всё равно что на поезде, только быстрее.
— Говорят, что болтать будет и в воздушную яму мы можем свалиться. Это неприятно, или ты не знаешь? — спросила девочка, почему-то улыбнувшись. — А я ещё ни разу не летала.
— Болтанка? Это ерунда. А воздушных ям никаких нет. Кто же их там наделает? Я летал уже. Проверил. И в пургу попадал, и в грозу… — Андрюша увидел, как у девочки расширились глаза, и добавил: — Нас однажды так швыряло, что ой-ой-ой!.. Вверх тормашками все были. Лётчик уже по радио просил: спасите наши души.