– Товарищ маршал, – сказал один из связистов, – докладывает командир объединенной эскадры гиперкрейсеров. Все корабли фобосианского и девяносто пять процентов кораблей «реформаторского» флотов уничтожены. Небольшая часть «реформаторского» флота отступает. Преследовать их?
– Не надо, – сказал я. – Пусть возвращаются на исходные позиции. И запросите информацию о потерях.
– В общей сложности флоты потеряли около двенадцати эскадр. Большая часть кораблей была уничтожена собственными экипажами, для предотвращения захвата противником.
– Итак, первая атака закончилась, – подвел итог Зайцев.
– Да, – я сел в кресло рядом с Суворовым и посмотрел на часы. 00:12:08. – Двенадцать минут, и многомиллионного флота больше нет. Фактически силы сравнялись.
– Товарищ маршал, – спросил Фомин, – как думаете, через сколько минут они начнут вторую атаку?
– Ну, думаю, минут восемь-десять у нас есть.
– Товарищ маршал! – сказал связист. – Посмотрите!
Он перевел голограмму на изображение передовых порядков флота Альянса. Было видно, как часть кораблей сформировала три больших конуса, и они начали двигаться в нашу сторону.
– Так, похоже, я ошибся, – я вновь вскочил. – Определите тип атакующих кораблей.
– Это, – связист потянулся к пульту и увеличил изображение флота, стали видны отдельные корабли, – авианосцы, товарищ маршал.
Взгляд бойца был полон недоумения. Да и мой, наверное, тоже. Авианосцы!
– Но это же бред! – проронил кто-то из младших офицеров Совета.
– Сам понимаю, что бред, – ответил я. – Думайте, товарищи офицеры, думайте! За время сражения я видел действия только товарища Фомина. Остальные что? Полковник Соболев, что скажете?
– Должен признать, – Соболев шагнул к голограмме, – я ничего не понимаю. Использовать авианосцы против линкоров – это чистое самоубийство. Авианосцы будут уничтожены на подлете, а те истребители, что успеют подняться, встретит шквальный зенитный огонь.
– То-то и оно. А вы, товарищ Тимофеев? Это, кстати, ваш шанс.
Тимофеев поднял на меня глаза. В них, вопреки моим ожиданиям, читалась робкая уверенность.
– А может быть, они, – Тимофеев обвел рукой часть голограммы, показывающую один из конусов, – хотят провернуть операцию, которая только что провалилась? Я имею в виду – оставить авианосцы и самолеты нам на растерзание а потом прыжком перебросить свои тараны к конусам и резко ударить?
– Неплохо, товарищ Тимофеев, – я был удивлен, – но этот вариант отметается потому, что авианосцы будут уничтожены гораздо раньше, чем подойдут на приемлемую для таранов дистанцию. Какие еще будут предложения?
В зале повисла напряженная тишина. Было слышно только очень тихое гудение компьютеров. Большинство офицеров даже затаило дыхание.
– Итак, ни у кого мыслей нет, – подвел я итог после двадцатисекундного молчания.
– Может быть, это вовсе не тактика… – сказала вдруг стройная высокая брюнетка с короткой стрижкой.
– Майор Стрелина, – перебил девушку Свердлов, – вы разговариваете с маршалом, соблюдайте субординацию.
Конечно, десантник хотел не услужить мне, а просто сорвать на ней злость.
– Отставить, генерал-полковник. Я сам могу приказать подчиненным соблюдать порядок. Когда это будет нужно. Продолжайте, майор, – я подошел к девушке.
– Это не тактический маневр, – она ничуть не смутилась простому обращению маршала. – Они просто пытаются имитировать бессмысленную атаку авианосцами.
– Зачем? – я обернулся и посмотрел на голограмму: авианосцы шли на половинной скорости в 68 скоростей света, и у нас оставалось больше семи минут.
– Отвлечь. Спрятать что-либо. Возможно, обманный удар из гиперпространства, а возможно, это и не авианосцы вовсе.
– Ну, насчет гиперпространства, это, конечно, вряд ли, – я подошел к пульту связиста. – У них практически не осталось гиперкрейсеров, а другими кораблями мощный удар из гиперпространства не нанесешь. Но вторая версия вполне вероятна. Примем ее в качестве рабочей, – я обвел зал взглядом. – Все равно ничего лучше нет. Проверить авианосные построения противника сканерами на максимальной мощности. Все частоты. От радиоволн до гамма-излучения.
Четверть минуты мы стояли в полном молчании. Все понимали важность момента. Каждая секунда промедления могла стоить жизни тысячам, если не миллионам бойцов.
– Товарищ маршал, – наконец доложил связист, – ничего нет. Совсем. Авианосцы как авианосцы.
– Выходит, ошиблись? – я посмотрел на девушку.
– Возможно. Хотя есть идея. Встань, – приказала она связисту и сама села за пульт. – Ты проверял сканерами «Зари»?
– Да, – растерянно ответил связист. – Они же у нас самые мощные.
– Мощные-то мощные, – девушка говорила одновременно с набором команд на клавиатуре. – Но расположены не там. Дай код доступа к главному компьютеру «Ивана Грозного».
Связист посмотрел на меня. Коды доступа к компьютерам кораблей были секретной информацией первого уровня. Только по приказанию Президента или маршала Федеральных сил эти коды могли быть сообщены посторонним.
– Быстро, быстро, код! – почти крикнул я.
Набрав несколько команд на клавиатуре, связист произнес:
– Код: 1-4-9-0-2-0. Это максимальный доступ.
– Отлично, – девушка уже набирала код.
– Свяжись с «Иваном Грозным», – приказал я другому связисту, – передай, что в их компьютер сейчас влезут. Пускай не пытаются помешать.
– А вот и мы, – девушка вывела на экран схему линкора. – Нам нужны носовые сканеры. Активизируем. Итак, смотрим.
На мониторе появилось фронтальное изображение броффианского авианосного флота. По-прежнему три конуса авианосцев.
– Вот оно! – воскликнула девушка. – Товарищ маршал, смотрите!
Она указала на монитор, одна часть которого теперь показывала фронтальное изображение броффианского флота, а другая – вид сбоку.
– Обратите внимание на этот корабль, – она указала пальцем на один из кораблей во фронтальной проекции. – Этот же корабль, но вид сбоку, – она показала на другую часть экрана. – А теперь совмещаем. Видите?
Она попала в самую точку. Боковое и фронтальное изображения смещались относительно друг друга более чем на двести метров. В масштабе сражения это было не видно, но детальное рассмотрение подтверждало вывод девушки: они что-то прячут.
– Итак, это голограмма, – сказал я. – Видимо, каждый корабль воспроизводит свою часть голограммы. Снаружи авианосцы, а внутри что-то другое. Мы посмотрели с двух разных точек, а они не ожидали такого. Значит, в глубине строя не авианосцы.
– Но, товарищ маршал, – сказал связист, вновь сев за пульт. – Масс-индикаторы показывают количество материи соответствующее авианосцам.
– Может, это и есть авианосцы, только с другим оружием? – предположил Фомин.
– Нет, зачем тогда делать голограмму? Тут что-то другое. Отсюда мы вряд ли что-то узнаем. Выделите три отряда по двадцать эскадр, и пусть они на максимальной досветовой скорости пройдут сквозь конусы. В бой специально не вступать.
– Есть!
– Да, майор Стрелина, – повернулся я к девушке, – если не ошибаюсь, ваши действия отвечают требованиям ордена Александра Невского. Я прав, товарищ генерал-полковник? – я повернулся к Свердлову.
– Так точно! – прошипел десантник.
И чего он на меня взъелся? Я отклонил его бредовое предложение снять с кораблей десант, а Свердлов, видимо, воспринял это как личное оскорбление.
– Товарищ маршал, эскадры готовы.
– Отлично, пусть начинают движение.
В главном иллюминаторе стало видно, как три небольших отряда гиперкрейсеров начали полет к приближающимся конусам. Не более десятка секунд занял предбоевой марш. Затем эскадры приостановились и перешли на досветовую скорость в двадцать тысяч километров в секунду. Несколько мгновений после этого два флота летели навстречу друг другу. Но затем броффы начали перестраиваться, и конусы стали как бы продавливаться, переводя широкую часть нам навстречу.