— Надо сходить в церковь, — говорил сам себе Богуслав, возвращаясь в лагерь, — что-то не везет…
— Мы с вами, паны мои любезные, по уши в грехах, — говорил Богуслав Янушу и Кмитичу, — нужно помолиться и покаяться, тогда Господь будет на нашей стороне.
Януш и Кмитич согласились, но в церковь отправились лишь Богуслав с Кмитичем — у Януша возникли неотложные дела. Правда, идти в деревенскую маленькую лютеранскую церквушку хозяина дома, где жили Кмитич с гетманом, Богуслав презрительно отказался.
— Тут есть рядом красивая белокаменная церковь, — сказал он, — туда и пойдем.
Протестантская церковь под охраной пехоты Юшкевича стояла в низине, неподалеку от Могилева, на расстоянии не более трехсот шагов от стены. Она была сложена из белого камня, представляя собой вытянутый с запада на восток восьмигранник с башенкой, увенчанный куполом с надстроенными над ним ярусом звона и шавкой на барабане. Верхушку церкви украшала типично православная маковка с позолоченным крестом. Сюда и отправились помолиться Богуслав и Кмитич. Оршанский князь с любопытством и опаской оглядел храм.
— Похоже на православную церковь, а в нашей веске лютеранский храм — это небольшой деревянный сруб в голландском стиле, — говорил Кмитич Богуславу, пока они оба, хрустя сапогами по снегу, подходили к бронзовым дверям, украшенным изображениями моисеевых заповедей, — наша весковая церковь не только проще, пан Богусь, но и безопаснее, а до этой можно запросто достать ядром со стены. Так, церковь эта красивее, но мы же на войне, не до красот.
— Пустое, пан полковник! — раздраженно отмахнулся Богуслав. — Бог нас защитит.
Он перекрестился и зашел внутрь первым. Внутри храм представлял из себя уже типичную протестантскую церковь: никакой пышности, все строго и просто, без икон, без алтаря, но с обязательным наличием баптистерии — бассейна для полного погружения при крещении, с кафедрой для проповеди, с местом для паствы, с небольшим органом…
В этот ясный, но морозный день в храме никого не было, солнце разноцветными бликами пробивалось через крашенные мозаикой, как в католических храмах, окна. Только сам пастырь, мужчина средних лет, присутствовал внутри. Он любезно приветствовал высоких гостей, вручив им восковые свечи.
— Сыро здесь, — поежился Кмитич, запахнувшись в шубу. И в самом деле, в его деревенской кирхе было пусть и теснее, но уютнее, пахло хвоей и воском и было намного теплее.
— Отец Небесный! Я признаю, что я грешник, — начал молиться Богуслав, а Кмитич негромко вторил его молитве. — Я прошу прощения за свои грехи. Пожалуйста, прости меня. Измени мое сердце и сделай меня таким человеком, каким Ты хочешь меня видеть…
Кмитич вздрогнул. Откуда-то, со стороны Могилева донесся звук пушечного выстрела…
— Я отворачиваюсь от своих грехов и выбираю следовать за Христом, как за Господом моей жизни, — продолжал молиться Богуслав, Кмитич кивал головой, повторяя про себя. На секунду он вновь отвлекся — вновь до его ушей долетел звук орудийного выстрела…
— Я верю, что Христос умер на кресте за мои грехи и воскрес на третий день, — читал на память молитву Богуслав, — благодарю за то, что Ты простил меня! Води меня и направляй меня всю мою жизнь до тех пор, пока я не предстану пред Тобой на небесах, прощенным и оправданным кровью Иисуса Христа, пролитой за меня. Во имя Иисуса и во имя Отца, Сына и Святого Духа. Аминь!
Кмитич четко учуял уже третий выстрел. И едва Богуслав успел произнести «Аминь», как с грохотом и звоном разлетелось окно, и все бросились на пол.
— Дьявол! — вскричал Богуслав. Кусок кирпича попал ему в правую руку. — Гневается Господь все же на меня!
Слуцкий князь сидел на полу среди осколков разноцветного стекла, среди кирпичной крошки и, морщась от боли, зажимал левой рукой раненую правую.
— Эх, говорил же я! — отчитывал Богуслава Кмитич, помогая тому подняться… Выскочив из церкви, оба князя тут же услышали, как тревожно храпят и рвутся их кони. Со стен города вовсю палили пушки. Ядра летели повсюду… Уже в лагере Богуслав и Кмитич узнали, что Януш Радзивилл и Гонсевский передали горожанам письмо с предложением о сдаче. Гарнизон отказался, открыв огонь из пушек так интенсивно, что теперь пришлось отойти подальше от стен.
— Ну, братко, угодил же ты мне! — ругал Януша Богуслав. — Оказывается, это ты мне свинью подложил. По твоей милости я сейчас даже пошевелить рукой не могу…
С перевязанной рукой Богуслав слег на целую неделю. Когда его навестил Кмитич, то он нашел Слуцкого князя, обозленного на… самого Бога.