Рон и Свонни пригласили меня провести следующий уик-энд в их доме, находящемся в получасе езды в местечке Виллоу Вэйл. Это был первый из многих уик-эндов, проведенных на бодрящем свежем воздухе и в умиротворяющей духовной атмосфере их поместья. Мы ехали к нему по зеленой холмистой местности, и на вершине одного из этих травянистых холмов увидели их длинный одноэтажный, красивый дом. Казалось, что поблизости не было другого жилья, а открывался только сельский пейзаж, а вдали — вид на горную гряду, отрог Большого Водораздельного Хребта. Эта картина напоминала мне родную Тасманию, где соседние дома были скрыты от глаз за деревьями, а вдали вздымалась прекрасная голубая стена Западных Тьер. Однако я скоро понял, что поразившая меня поначалу уединенность жилья Фармеров вовсе не оказалась одиночеством. На самом деле не очень далеко от них скрывались два дома. Один из них находился по другую сторону белой решетчатой ограды, которую поддерживали высокие пальмовые деревья, другой дом прятался за уступом склона холма и за изгородью, цеплявшейся за купы деревьев. Дом за решетчатой оградой занимали две леди и два четвероногих существа — собака и кошка.
Двух леди нам приходилось видеть не часто, но четвероногих — очень часто, особенно собаку. Это был лабрадор по кличке Янг с совершенно черной, лоснящейся шерстью. Кличка очень подходила к нему, так как он казался воплощением всех ласковых существ мужского пола. Похоже, он был наделен и хорошим вкусом, так как выбрал Рона своим хозяином и другом. Думаю, что домой он ходил только чтобы поесть, а весь день проводил с Роном. Их общение начиналось рано, когда Рон обнаруживал, что пес ждет его на циновке у входа в дом. Затем следовала демонстрация взаимной любви — похлопывание, поглаживание, виляние хвостом и т. д., все это — вперемежку с разговором, в котором принимали участие оба, Янг — пользуясь собственной версией человеческого языка, понятной, как он надеялся, его любимому хозяину. Рон рассказывал мне, что когда они со Свонни садились в машину, чтобы уехать, Янг поворачивался к ним спиной и смотрел в другую сторону, как если бы был не в силах перенести эту ужасную сцену. Весь день, где бы вы ни видели Рона, вы непременно видели там и Янга. Я тоже полюбил это почти очеловеченное животное с того самого момента, как первый раз погладил его по блестящей черной спине. Мне случилось как-то подойти к дому за решетчатой оградой, когда леди Диана кормила своего драгоценного Янга. Она сказала мне: «Вы знаете, у Янга есть душа». Я охотно согласился с ней, но про себя подумал, что все домашние собаки, безусловно, имеют душу. То же можно сказать и о кошках, в частности о кошке, которую я впервые увидел сидящей с отчужденным видом на травянистом газоне Рона.
Когда я бросил на нее взгляд, у меня замерло сердце: «Красота, которая навеки радостью одарит», как сказал Китс. Я заговорил с ней издали, она повернула голову, окинула меня презрительным взглядом сияющих голубых глаз, а потом отвернулась. Я тут же вспомнил приемы приманивания кошек, которым когда-то учила меня моя жена Айрис, большая кошатница. Я попытался испробовать их на Йен, и примерно через пять минут этой кошачьей магии она медленно пошла ко мне по траве и уселась у моих ног. Мне разрешено было погладить ее голову с красивыми отметинами и бархатную спинку неописуемой белизны. Мой уик-энд еще не подошел к концу, а Йен уже каталась на спине, призывая меня почесать ей животик. Она больше не вела себя высокомерно с Роном и Свонни, а некоторое время спустя уже увивалась вокруг Рона, как Янг и еще один лабрадор, примкнувший к семейству.
В отличие от глянцевито-черного Янга, этот пес был ржавого цвета и получил поэтому кличку Расти — ржавый, рыжий. Он жил во втором доме-невидимке, у подножия зеленого холма. Его владелец, Кевин Диллон, был тоже преданным Саи. Он часто уезжал в свое поместье на севере Квинсленда, а потому Расти проводил большую часть времени с Роном. Последний рассказал мне, что Расти обладает одним на редкость полезным свойством. У него зоркий глаз на ядовитых рептилий, что прячутся в высокой траве среди деревьев в низких местах владений Рона. Как только Рон принимался косить траву, Расти пролезал через дыру в изгороди и начинал внимательно наблюдать за косьбой. Он замечал затаившуюся в траве змею до того, как Рон со своей косилкой приближался к месту, где его подстерегала опасность. Расти, схватив змею, зажимал ее в зубах так, чтобы она не могла укусить его, и тряс ее, крутя головой, пока она не издыхала. Мне доводилось видеть, как кукабурра (большой австралийский зимородок) взлетал на ветку дерева со змеей в клюве и так же тряс ее изо всех сил, приканчивая перед тем, как съесть. Однако Расти, убивая змею, преследовал только одну цель: защитить своего друга Рона.