Пожаловался Марцель, кусая губы. Отчаянно хотелось курить. — С ума сошел! — ровным голосом переспросил стратег. Щелкнула крышка ноута. — Это серьезно. Сиди так и не двигайся, я тебя посмотрю. Накатило облегчение. Курт Шелтон не только стратег, чистый, логичный, архисложный разум, хотя и этого хватает, чтобы по нему истекали слюнями все шелдерские службы безопасности и мафиозные группировки вместе взятые.
Он еще и биокинетик. Дурацкое название Марцелю не нравится. Старомодный «целитель» звучит лучше и ярче отражает его сущность. Оператор биологических единиц, механик живых организмов. Он может диагностировать любую физическую неполадку в человеческом теле, идентифицировать ее и устранить.
Ну, почти любую. Психические отклонения вылечить нельзя, но можно хотя бы их обнаружить. «Спасибо», — прошептал Марцель непослушными губами. «Спасибо, спасибо, спасибо!» «Помолчи», — сказал же, — «сиди спокойно». В голосе Шелтона прорезалось раздражение. Марселя без всякой телепатии понимал, почему. Биокинез требовал болевой стимуляции.
Хочешь посмотреть, что там внутри, под человеческой шкуркой, воткни себе иголку в плечо или ущипни кожу до синяка. Для лечения приходилось искать стимул посерьезнее, поэтому Шелтон знал наизусть все легкодоступные болевые точки. Хорошо еще, что чувствительность у биокинетиков была завышена до предела и обычно удавалось отделываться одними неприятными ощущениями, избегая серьёзных травм. Но даже боль Шелтон ненавидел люто, поэтому свои способности скрывал со всей изворотливостью стратега.
Знал о них, наверное, только Марцель. Только он имел право замирать настороженно, пока тёплые пальцы силой давили на виски, осторожно массировали кожу головы, поглаживали лицо, а исключительный разум Шелтона анализировал состояние чужого рассудка. Через некоторое время стратег загадочных мыкнул и откинул крышку ноута.
Опять застучали клавиши. Щелк, щелк, щелк. Шванг, шванг, шванг. Псих? И как я? В пределах нормы. Ровно ответил Шелтон. Напуган до истерики, но никаких значительных отклонений. Выспишься, перекусишь, выкуришь сигарету и будешь в порядке. Ложная тревога, Шванг. У меня один вопрос.
Что спровоцировало этот приступ?
Там девушка сгорела. Заживо.
О-о-о! Шелтон даже не потрудился достоверно изобразить удивление. — Надеюсь, ты хорошо спрятал труп? Нам еще тут работать. — Придурок! Марцель сердито боднул лбом коленку Шелтона. — Это Это не я сделал. Да? Значит, у нас конкуренты? Вот теперь стратег заинтересовался. И хватит об меня биться, а то правда что-нибудь повредишь у себя в голове.
Марцель послушно замер. Открывать глаза пока не хотелось. Слишком приятно было просто сидеть и слушать Шелтона. Не разум, сложнейший механизм. Даже Марцелю, Телепату, невозможно осознать процессы, которые происходили внутри него. Учисления, схемы, логические цепочки, слишком запутанные, чтобы их понимать.
Рассудок не справляется и пасует, а какофония отдельных мыслей сливается в ровный прохладный гул, и слушать его можно бесконечно, как бесконечно смотрят на волны, вновь и вновь набегающие на берег, на трепещущее пламя. Пламя. Марцель очнулся от полутранса. Шелтон все еще терпеливо ждал продолжения рассказа. На мосту я увидел девушку, только увидел, мысленного шепота у нее не было, вообще никакого.
Знаешь, люди попадаются разные, кто-то думает тише, кто-то громче, у кого-то в мыслях ни слова, а одни картинки или вообще какая-нибудь хаотическая мешанина ассоциаций образов, которые прочитать невозможно. Но тут было вообще глухо, ни единого звука, как будто это была не живая девушка, а какая-то коллограмма. Марцель нервно потер виски, подумал о сигаретах и вспомнил, что, кажется, уронил пачку на мосту.
Раньше эта мысль ввергла бы его в панику, но сейчас было слишком хорошо. Я посветил спичкой, хотел разобраться, откуда эта девчонка взялась, а она вдруг разинула рот, как будто заорала, только без звука. А потом вспыхнула как-то спичка. И сгорела. Вот. — Интересно. — протянул Шелтон, откинулся на спинку стула и заложил руки за голову.
Экран ноута сиротливо светился в темноте. То зеленоватый, то кислотно-голубой. — Это всё? — Ну, да. Я пошарил на месте. Следов возгорания нет, но пахнет дымом и… Марцель помялся, но потом вспомнил, что напарнику лучше сразу говорить всю правду. И болью. Я раньше думал, что все эти россказни про то, что мысли оседают на месте преступления, полная хрень, а теперь сомневаюсь.
Некоторое время Шелтон разглядывал темноту за окном, подозрительно щурясь. — Забудь об этом, — решил он наконец. — Возможно, ты просто словил чей-нибудь сон. Такое ведь уже было? — Ну, было, — неохотно осознался Марцель, — но во сне. А тут я точно не спал.