Очередную остановку сделали под вечер тихого июньского дня на берегу небольшой речки. Она вытекала из густого елового бора и катила прозрачные холодные воды в долину, где разливалась довольно широко. Догорал закат, расцветив запад розовыми полосами. На их фоне резко чернели пики одиночных елей. Умолкли птичьи голоса, и в тайге установилась чуткая тишина.
— Вот здесь и надо устроить лагерь, — Никита Гаврилович показал на небольшую лужайку с густой мягкой травой. — Вода рядом, сухостойника вокруг много.
— Место подходящее, — согласился Виноградов. — Устраивайтесь, а я немного проеду вниз по долине.
— Вы недолго, Виктор Афанасьевич, — предупредила Ксюша. — Не опоздайте к ужину.
— А что? Оставите без ужина?
— Ужин-то оставим, но завтра будете сидеть в лагере.
— Хорошо, учту, — тронув повод, начальник отряда стал медленно спускаться вдоль берега речки и скоро скрылся за деревьями.
Плетнев помог Ксюше спешиться. Раньше девушке не приходилось ездить верхом, и в седле она чувствовала себя не очень уверенно, хотя дали ей самую смирную лошадь. Садиться в седло и слезать с него Ксюше всегда помогал охотник.
Тем временем Степан Дорофеевич с ребятами развьючивали лошадей. Поставили две палатки: большую — для мужчин и маленькую — для Ксюши. Потом ребята пошли собирать хворост, а девушка стала готовить ужин. На лужайке запылал небольшой, но жаркий костер. В ведре варилась пшенная каша, дразня запахом голодных людей.
Виноградов вернулся, когда совсем стемнело. Сашка принял у него лошадь, расседлал и пустил к остальным пастись. Инженер подсел к костру, закурил и, задумчиво поглядывая на огонь, сказал:
— Кажется, здесь мы застрянем надолго.
— Бывал я когда-то в этих-то местах, — отозвался Ваганов. — Помнится, немало проб делал, только знаков находил мало.
— Ага, — оживился начальник отряда, — значит, все-таки находил?
Степан Дорофеевич немного подумал.
— Ты, Виктор Афанасьевич, не торопись и меня не торопи. Вот завтра огляжусь, тогда и скажу.
— Каша готова, — объявила Ксюша.
Пашка помог ей снять ведро с рогулек, а Сашка притащил стопку железных мисок. Девушка накладывала полные миски чуть припахивающей дымком костра каши, Сашка осторожно разносил их. Все, не мешкая, принялись за еду.
— Знаете, Ксюша, — сказал Виктор Афанасьевич, — честно признаться, я терпеть не могу пшенную кашу. Но вы так чудесно ее готовите, что ем с большим удовольствием. Поделитесь секретом приготовления.
— Вы все время так говорите, — возразила девушка. — Что бы я ни приготовила, все вам вкусно. Просто смеетесь надо мной.
— Глубоко ошибаетесь. Не смеюсь. Говорю то, что думаю, — начальник отряда повертел деревянную ложку, заглянул в миску, где ничего не осталось, нерешительно попросил: — Дайте добавки.
— Правда, вкусная каша, — поддакнул Пашка, проворно работая ложкой.
— Ну так ешьте еще, каша осталась, — Ксюша положила Виноградову и Пашке по большому черпаку каши. — А вам, Никита Гаврилович и Степан Дорофеевич, тоже добавить?
— Благодарствую, дочка, — отказался Ваганов, — я насытился.
— И с меня довольно, — сказал Плетнев.
— Саша, ты-то не откажешься?
— Не откажусь, — Сашка облизал ложку. — Я страсть как люблю пшенку.
Вечер выдался тихий и теплый. Потрескивая, догорал костер. Искры, завиваясь, взлетали высоко в темноту и там кружились и гасли. В тишине отчетливее слышалось журчание речки, торопливо катившей свои воды по устланному песком и мелкой галькой руслу. Ксюша, собрав посуду, ушла к реке, ребята поили лошадей, а Виноградов, Плетнев и Ваганов, покуривая, обсуждали предстоящие работы.
— Очень подходящее место для драги, — говорил Виктор Афанасьевич. — Поставить внизу запруду и пусть плавает.
— Торопишься, — опять заметил Степан Дорофеевич. — Наперед определи, будет ли польза, а потом и плотину ставь.
— Тяжело этакую махину сюда тащить, — добавил Плетнев. — Далеко, и дороги нет.
— Дорогу сделаем. Но об этом действительно рано пока говорить.
Из темноты неслышно появился Пашка.
— Дядя Степан, овес-то будем задавать коням?
— Овес? — Ваганов, прищурив подслеповатые глаза, посмотрел на начальника отряда. — Как, Виктор Афанасьич?
— А много ли у нас его осталось?
— Два мешка. Опали телом-то кони. Тяжелые были переходы.
— Ну так дайте немного.
Покончив со всеми делами, разведчики ушли в палатки. У костра остался только дежурный Пашка. Он подкладывал понемногу хворост в огонь да время от времени ходил смотреть, не разбрелись ли лошади.