Пашка незаметно показал Сашке кулак, и тот сказал:
— Очень даже понятно. Не услышите, вот истин… честное слово, самое расчестное, не услышите.
Пылали багровыми кострами осины, позолота покрыла березы, на лиственницах закисала хвоя, и только сосны да ели стояли такие же зеленые, как и в лучшую пору лета.
Потянулись на юг птицы. Первыми, прощально курлыкая, полетели журавли, за ними поднялись мелкие птахи, а потом утиные стаи. Утрами трава серебрилась от инея, даже в безветренные дни стали опадать с деревьев листья.
— Еще неделя, — сказал как-то за ужином начальник отряда, — и все закончим работу. Приедем в поселок, попаримся в бане, отоспимся на печке и поедим пирогов. Словом, будем отдыхать после трудов праведных. Верно, Ксюша?
Неожиданное обращение застало девушку врасплох.
— Я работать буду, — поспешно ответила она. — Это вы измучились, вам надо отдохнуть, а я ведь ничего не делала.
— Несправедливо. Вы тоже работали. Не копали землю, не промывали песок и не лазили по горам, да, но каждый день работали в лагере. Без вас нам пришлось бы туго.
— Правда? — Ксюша не могла скрыть счастливой улыбки. — Вы смеетесь надо мной.
— Не смеюсь и даже не улыбаюсь. Любой подтвердит мои слова. И отдых вы заслужили. У меня правило: кончил дело, гуляй смело… Погуляем? — в голосе Виноградова девушка уловила знакомые интонации, они запомнились ей с первой встречи. Ксюша заволновалась и, едва ли сознавая, что говорит, ответила:
— Осип Иванович, наверное, соскучился обо мне… И трудно ему одному.
— Осип Иванович! Экая важность. Да он и не вспомнил о вас ни разу. Вы, Ксюша, дитя, наивное дитя, — и Виноградов, прищурив глаза, чуть насмешливо посмотрел на девушку. — И охота вам около старика сидеть? А погулять-то когда? Не успеете оглянуться — и молодость пройдет. Как мудрые люди говорят, молодо-зелено — погулять велено.
— Я в клубе бываю. Там теперь кино показывают.
— Как хотите, а вернемся в Зареченск, непременно погуляем. Не то я на вас наябедничаю директору прииска и больше в тайгу не возьму.
Ксюшу охватило уже знакомое смятение, как тогда, при первой встрече с инженером. Желая поскорее прекратить разговор, который мог завести ее куда-то в неизвестное и пугающее, она поспешила сказать:
— Давайте, Виктор Афанасьевич, когда вернемся на прииск, там и поговорим, ладно?
— Ладно, я подожду. Только не забудьте.
Ночами в палатках стало холодно, да и днем, когда дули ветры, тоже мерзлось, особенно у воды. Работать стало труднее. Лопата со звоном отскакивала от каменеющей земли, а кайло оставляло на ней лишь глубокие царапины, отбивая маленькие куски. Вставали до рассвета, наскоро умывались, завтракали при свете костра и когда уходили из лагеря, восток только чуть начинал светлеть.
Прошла обещанная неделя, и начальник отряда сказал:
— Теперь скоро. Еще несколько дней, и — шабаш. Подумать только, — задумчиво продолжал он, ни к кому не обращаясь, — полгода напряженной работы уместилось вот в этом планшете. Зато здесь, — он погладил планшет, — здесь все, чего ждут от нас в Зареченске. Майский останется доволен. В долине может работать вторая драга. Если зимой ее успеют перевезти, а весной собрать, то летом она начнет добычу золота.
— Можно здесь драгу пускать, — согласился Ваганов. — Дело верное. Ты меня, Виктор Афанасьевич, многому научил. Считай, всю жизнь золото искал, а выходит, не так искал. Ну да вы, нонешние-то, ученые, а мы, старики, люди темные. Где уж нам разные премудрости знать.
— Не в премудростях суть, Степан Дорофеич. Без вас да без Никиты Гаврилыча я мало бы что тут сделал. Это ваш опыт и кое-какие мои знания вместе дали хороший результат. Так и надо работать.
— Верно, говоришь, верно. Жив-здоров буду, на то лето опять с тобой пойду в тайгу. Приглянулся ты мне.
— Спасибо за доброе слово. Конечно, будете и живы и здоровы. Крепкий вы, позавидовать можно.
— Да ведь это бабка надвое сказала, — Ваганов горько вздохнул. — Молодому — все дороги, старому — одна тропа. Вот опять поясницу поламывает. К непогоде, видать.
— Если нездоровится, оставайся завтра в лагере.
— Пожалуй, и правда, полежу денек.
Утром, когда в темном холодном небе еще мерцали бледные звезды, Виноградов, Плетнев и братья Ильины отправились в долину, туда, где она упиралась в невысокую гору. Речка здесь, круто повернув, убегала в тайгу.
С запада не переставая дул резкий холодный ветер, забирался под одежду, и, чтобы согреться, каждый невольно шагал быстрее. Сашка и Пашка, одетые в не по росту длинные плащи, натянули на головы капюшоны. Они несли лопаты и кайла, время от времени перебрасывая их с одного плеча на другое. Под ногами похрустывала ломкая от мороза трава. Все вокруг серебрилось инеем.