— Болит рука? — Виктор Афанасьевич придвинулся к Ваганову, участливо заглядывая в лицо.
— Пустяки, ты не тревожься. Жалко, я ему не влепил, одной бы пакостью меньше.
Плетнев осмотрел следы недавнего происшествия. Парамонов, если это действительно был он, ускакал на лошади. Гнаться за ним не имело смысла. Никита Гаврилович нашел в траве стреляную гильзу шестнадцатого калибра, положил в карман. С тем и вернулся.
Бандитское нападение поставило отряд в еще более затруднительное положение. Виноградов решил перенести лагерь в долину, где заканчивали работы, чтобы не распылять силы. Жаль было оставлять обжитую поляну, но из двух зол приходилось выбирать меньшее. Ведь никто не мог дать гарантию, что нападение не повторится.
Через неделю работы закончили. Отряд вышел в обратный путь.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Мерно, спокойно гудят дражные моторы. Семен Прокопьевич Зубов свыкся с их гулом, не замечает шума. День и ночь он слышит песню моторов, с ней ложится спать, с ней и встает. Не замечает драгер и того, как чуть вибрирует широкий понтон — тоже обычное дело. Семен Прокопьевич стоит в рубке, смотрит на лесистые берега котлована и думает свои думы. Среди сплошной еловой темной зелени проглядывают желтые пятна. Это березы меняют окраску. Скоро останавливать машину, к зиме готовить.
Как же все-таки сделать, чтобы драга работала круглый год? Обидно Зубову: столько времени большая хорошая машина будет стоять без пользы. До весны умолкнут моторы. Суровый мороз закует в лед котлован, вмерзнет в него драга.
Мелко-мелко, едва заметно подрагивает понтон. Один за другим шумно вылезают из воды ковши, и каждый несет порцию песка, высыпает в промывочную бочку и снова отправляется в воду за добычей. Повизгивает, поскрипывает бесконечная цепь, всплескивает вода. Скоро-скоро надолго умолкнет драга. А как же все-таки заставить ее работать?.. Вроде немногое и требуется: сохранить в земле тепло да не давать льду схватить в свои цепкие объятия драгу, чтобы вокруг нее немного свободной воды было, чтобы двигаться она могла. Двигаться и черпать песок. Но в этом-то вся и штука. Попробуй, реши такую задачу. Немало умных людей над ней бились и ничего не придумали. Вот, наверное, где-нибудь на юге такой заботы нет. Тепло, работай круглый год. А это два сезона, двойная добыча золота, выгода-то какая, шутка ли. Только есть ли прииски в южных краях и такие, чтобы с драгами. Не слыхал что-то. Интересно получается: словно нарочно все золото запрятано в самых глухих и трудных местах — на Урале вот, среди гор, в Сибири, Забайкалье, на Севере, где стужа лютая. Тяжело достается человеку золото. Может, потому и цена на него высокая, что добывать трудно. Сколько веков добывает человек желтый металл, а все не насытит свою потребность, все ему мало.
Слушает музыку машины Семен Прокопьевич, изредка переговаривается со старшим машинистом Зеленухиным, посматривает на берег — не покажется ли кто на дороге. Редко бывают на драге гости. Приедет директор, Слепов заглянет, женка чья-нибудь — и все. Скучно драгерам. От скуки лениво переругиваются, беззлобно подшучивают друг над другом. По серому небу низко плывут тоже серые облака — тоскливые и холодные. Нет-нет да протянет утиная стая, то свертываясь на лету в клубок, то растягиваясь в неровную живую ленту.
С тех пор как он, Зубов, заменил на драге Тарасенко, все более заботит его машина. Он теперь отвечает за нее и за весь экипаж. Семен Прокопьевич один, семьи у него нет, нет и других забот. А когда-то была и жена — молодая, красивая, веселая. Души в ней не чаял. Славно жили. Вот только детей Катя не рожала, а так им обоим хотелось сына или дочку. Подумывали из детского дома взять приемыша и воспитывать, еще бы лучше жили, да нелепая смерть унесла Катю. В три дня скрутила ее болезнь, и остался Семен Прокопьевич один. На всю жизнь. Не захотел второй раз жениться, и представить не мог, чтобы ее место заняла другая женщина. Катя, бывало, говорила: если умру я первой, ты, Семушка, опять женись. Живой о живом думать должен. Но Семен Прокопьевич на этот счет свое мнение имел и вот уже двадцать лет бобылем живет. Все теперь для него в этой драге. То и дело что-нибудь придумывает, приспособления разные.
Многому научился у Остапа Игнатьевича, с благодарностью его вспоминает и всю жизнь помнить будет. Добрый был человек. Что же с ним такое приключилось? Как в воду канул драгер. Ехал-ехал и не доехал. Сколько ни искали, даже следов не нашли. Всем прииском ходили. Он, Зубов, тоже ходил. И сейчас, говорят, еще ищут, да что толку, — ясно, погиб человек.