— Раз ты, дурень, выдал себя, говори теперь всем, будто слух у тебя налаживается, будто слышать лучше стал. Понял?
Сморчок обрадованно закивал лохматой головой, и жиденькая бороденка его затряслась.
— Уж как ли не понять. Это ты верно присоветовал. Вот не слышал раньше, а теперя лучше с ушами-то стало. Травку, мол, пил, настой зелен-корня, он свое действие и сказал.
— Все знают, какой ты настой-то пьешь.
— Нет, я, мол, травку. Светлая у тебя голова, Егор Саввич, тебе бы дирехторствовать на прииске-то. А я вот думал-думал: как выкрутиться? И ничего путного не надумал. Пойду к Егору Саввичу, к другу своему, он присоветует. Так и вышло.
Сыромолотов досадливо отмахнулся и налил в стаканы настойки.
— Но, смотри, помаленьку признавайся-то, не сразу. Дескать, лучше со слухом да не совсем еще, так, чтобы не подозрительно.
— Я с понятием, Егор Саввич, я помаленьку буду.
— Ну и ладно, довольно об этом. Какие новости там у вас, в конторе-то?
— Будто никаких. Вот Виноградова из тайги ждут на днях. Драгу новую возить собираются. Будто она лучше той, что в Глухом Логу робит.
— Это все я и сам знаю. Велено обоз готовить. Всю зиму возить будут. Только куда возить — неизвестно пока.
— Как, неизвестно? Дирехтор Иван Иванычу очень даже определенно выразился. Приедет, мол, Виноградов, он и укажет место, куда драгу ставить.
— Так и сказал?
— Побей меня бог, если вру.
— А место-то какое? Называл его?
— Место вроде бы не называл.
— Так чего же болтаешь? Известно, известно, — передразнил Сыромолотов. — Где же оно известно.
Сморчок молчал, не зная, что возразить на такие слова. Потом на лице его появилась блудливая улыбка. Он наклонился к старшему конюху и понизил голос до шепота.
— Нехорошее слыхал я про тебя, Егор Саввич.
Сыромолотов чуть заметно вздрогнул.
— Это что же такое ты слыхал?
— И говорить-то совестно. Опять осерчаешь, а я тут ни при чем.
— Да говори, чертова перечница, — вспылил старший конюх, и его волосатый кулак снова закачался над столом. — И что за моду взял — из человека душу тянуть, — и уже спокойнее: — Что слыхал?
— Говорят, Егор Саввич, — все так же шепотом поведал старик, — будто снохач ты.
Сыромолотов удивленно вскинул густые брови, усмехнулся.
— Брешут. Наговаривают. От кого слыхал-то?
— Разные люди сказывали. Так и так, мол, старший-то конюх со снохой живет. Он, мол и сына из дому выгнал потому, что невестка ему приглянулась. Я, знамо дело, ни на грош не поверил. Грех-то какой. Однако, помнится, случалось раньше такое. Жил в Зареченске Краснов когда-то, так он уж точно снохачом был. Сын его, Илья, как только уедет куда, так Краснов-то сразу к невестке прилабунится. Все знали, а ему хоть бы что. Илья только не знал, а как сказали — застрелился с горя.
— Ну и дурак, — подвел итог рассказу Сморчка Егор Саввич. — Баба что курица, ей одного петуха мало. Обязательно соседского позовет.
— А ежели по совести рассудить, — опять впадая в игривый тон, возразил на это старик, — так и петух соседскую курицу мимо не пропустит.
— На то он и петух. Ну, довольно об этом. Мало ли чего глупые люди болтают. Час-то поздний. Иди, Сморчок, да смотри, огородами. Не ровен час, увидит кто.
— Как всегда, тропку знаю. Деньжонок бы мне малость.
— Сейчас нет, в другой раз. Вот на той неделе Федор должон приехать, так письмо ему свезешь.
— Стало быть, опять в берлогу идтить? Ох, как неохота, Егор Саввич! Боюсь я его. А после того, как драгера-то…
— Тс-с! — в глазах старшего конюха сверкнул злой огонек. — Спятил, что ли? Раз навсегда забудь про то.
— Не могу забыть, Егор Саввич, — что-то вроде сдавленного рыдания сотрясло острые плечи старика, из глубоко запрятанных глаз выкатились пьяные слезы. — Ночами видятся они, сердешные. И костер этот…
— Замолчи! — зловеще прошипел Сыромолотов. — Ежели еще слово скажешь — не жить тебе.
— Я что же, я могу и замолчать, только вот тут покоя нет, — шмыгнув носом, Сморчок показал на грудь, встал и, горестно покачивая лохматой головой, направился к выходу.
Хлопнула в сенях дверь, рыкнула и умолкла собака. Егор Саввич запер все крючки и засовы, задумчиво посмотрел на огонь лампы.
— Снохач! Я вам покажу снохача, сволочи.
Задув лампу, он направился в комнату Дуни.
…Сморчок принял совет старшего конюха к исполнению. Утром, увидев директора, он ощерил рот в беззубой улыбке.