— Что такой скучный, директор? — удивился Слепов. — А накурил-то как, не продохнешь.
Майский вздрогнул. Он не слышал, когда вошел парторг. Иван Иванович открыл форточку.
— Не один курил, Виноградов у меня был, докладывал о разведке.
— А чего же не позвали меня? Тоже бы с удовольствием послушал. Правда, вчера он кое-что рассказывал. Значит, для второй драги место найдено.
— Хорошее место. Вот только далековато. Придется дорогу строить.
— Раз надо — построишь. Слушай, а долго ты еще будешь тянуть с драгой? Когда мы ее наконец получим?
— Не волнуйся. На этих днях отправляю обоз.
— О драге заговорили, и опять вспомнил Тарасенко. Куликов был вчера у меня. Знаешь, что он сказал? О том, когда должен приехать Тарасенко, знали только Александр Игумнов, его брат Петр, тот, что работает в Златогорске на заводе, и старший конюх Сыромолотов. Ну и, конечно, мы с тобой.
— Какой же он сделал вывод?
— Приходил советоваться. Сыромолотов не мог не знать, ибо получил твое распоряжение подготовить лошадей для встречи семьи драгера. Братья Игумновы узнали случайно. Подозревать их будет неправильно. Да, собственно, мы и не делали из приезда Тарасенко тайны. Мог и еще кто-то узнать?
— Это ты так считаешь, Иван Иванович, или Куликов?
— Я. Куликов-то думает иначе. Он хочет проверить этих людей.
— Пусть проверяет. У Виноградова четыре лошади пали. Знаешь? И про налет на его лагерь?
— Виктор Афанасьевич рассказывал. Я передал Куликову, а он сегодня сообщил в Златогорск. И это еще не все.
— Ты меня пугаешь, Иван Иванович, — Майский и в самом деле встревожился. — Но нервы у меня еще крепкие. Говори.
— Где сейчас этот старик… Сморчок?
— Не знаю. Несколько дней его не видал.
— Вот-вот. И не увидишь, наверное, больше. Исчез старик.
— Может, ушел куда-нибудь? На соседний прииск, например?
— Если и ушел, то боюсь, не дошел.
— Да почему ты так думаешь? Объясни.
— Был как-то у меня Иван Тимофеевич. Странные вещи рассказал про этого самого Сморчка, — и Слепов подробно передал свою беседу с Буйным. — И потом, вспомни, перед исчезновением старик вдруг стал слышать. Тоже надо учесть.
— Ну, знаешь, Иван Иванович, я в следователи не гожусь. Вызывай Смородинского и пусть разбирается.
— Надо его вызвать, надо… — Слепов помолчал. — Я сейчас на «Таежную» поеду. Карапетян просил, да и сам собирался. У тебя есть желание присоединиться?
— Желание-то есть, а возможности вот нет. Надо разобраться с материалами Виноградова и докладывать тресту. На днях поеду в Златогорск.
Слепов ушел. Едва Майский раскрыл тетрадь и начал читать записи Виноградова, как зазвонил телефон. Директор, досадуя, снял трубку.
— Александр Васильич, вы? — спросил чуть звенящий голос Петровского.
— Слушаю вас, Афанасий Иванович.
— Докладываю: сегодня шахта выполнила месячный план. Вот сейчас подсчитали.
— На целую неделю раньше? — Майский живо представил себе Петровского, как тот волнуется и как гордится своей «Розой».
— Искренне рад, Афанасий Иванович. Спасибо за добрую весть. Желаю дальнейших успехов. Поздравляю и прошу поздравить от имени дирекции и партийной организации коллектив шахты. Потом будет приказ.
— Спасибо, Александр Васильич. Мы ведь не ради похвалы.
Майский положил на рычажок трубку, улыбнулся.
— Не сдаешься, Афанасий Иванович. Не хочешь отставать от молодежи. Старая гвардия еще себя покажет.
Он снова открыл тетрадь и углубился в чтение.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
В декабре на Зареченский прииск обрушились небывалой силы снежные бури. Мелкий колючий снег сыпал не переставая. Сильный ветер дул то с севера, то с запада, бросался из стороны в сторону, крутил снежное месиво, наметывая и снова разбрасывая сугробы. Поселок потонул в снегу. Высовывались только островерхие черные крыши, и курились дымки над трубами. Неяркое солнце едва проглядывало сквозь снежную пелену. Заносы сразу нарушили нормальную жизнь прииска. Так уже было однажды на «Новом». И как тогда, Слепов и Майский собрали старателей и повели на борьбу со снегом. Как и тогда, Александр Васильевич тоже взял лопату, работал с остервенением, не обращая внимание на мороз и обжигающий ветер. Неподалеку все время видел высокую худощавую фигуру Слепова. Парторг привычно работал лопатой, хотя его возраст и незавидное здоровье не позволяли заниматься тяжелым физическим трудом. Напрасно директор и рабочие пытались уговорить Ивана Ивановича уйти, он и слушать не хотел и, показывая на Петровского, говорил: