Сложив листок пополам, Александр Васильевич всунул его в конверт и убрал в полевую сумку. Сумка напомнила о других заботах.
Утром, свежевыбритый и бодрый, Майский пришел в контору прииска. Он всегда приходил немного раньше и за те несколько минут, пока остальные служащие еще не появлялись, успевал обдумать и составить план рабочего дня. Только какие-нибудь непредвиденные обстоятельства могли изменить намеченное.
Быстрым шагом директор подошел к своему кабинету, открыл дверь и остановился изумленный. За его столом сидел незнакомый человек лет сорока пяти, очень худой, с болезненным лицом. Прикрыв платком рот, он тяжело кашлял. Майский молча смотрел на него, не понимая, как этот человек оказался в кабинете и что ему, собственно, здесь надо. Он уже собирался задать далеко не любезный вопрос, но незнакомец прокашлялся, спрятал платок и вышел из-за стола.
— Извините меня, Александр Васильевич, за вторжение. Я ведь не ошибся, вы наш новый директор?
— Не ошиблись. Я — директор Майский.
— А я — Слепов, секретарь партийной ячейки на прииске. Конечно, мне следовало явиться раньше. Но, понимаете, болел. Сегодня первый раз за месяц вышел из дому. Понимаете, хворь какая-то привязалась, лежал как бревно.
— Это мне следовало навестить вас и вы меня должны извинить. Очень рад познакомиться. Нам работать рука об руку. Но встали вы, по-моему, напрасно. У вас такой вид, что краше в гроб кладут. Простите, я не то хотел сказать. Мне говорили, что вы больны, но так закрутился с делами, а потом сразу уехал в Златогорск с докладом о реконструкции прииска и вернулся только ночью.
— Вы на мой вид не обращайте внимания, Александр Васильевич, — спокойно проговорил Слепов. — Я и до болезни добрым молодцем не выглядел. Колчаковцы постарались. Ну, да это к нашему разговору не относится.
— Во-первых, прошу, садитесь. А во-вторых, давайте познакомимся ближе. И вам, и мне это пойдет на пользу. Я многого еще не знаю, а главное — людей. Вот вы мне и расскажите о них. Коммунистов на прииске много? Есть на кого опереться?
— К сожалению, немного. В основном рабочие. Среди технического персонала всего три человека. Вы ведь знаете, прииск наш так захирел, что люди стали уходить. Понять их можно, работа тяжелая, заработки маленькие. Если и дальше так будет, скоро никого не останется.
— Дальше так не будет, — возразил Майский. — Нельзя этого допустить. Наоборот, надо привлекать людей. Предстоит коренная перестройка всего прииска. Мы получим новые механизмы, обещали даже драгу. Хорошо бы провести открытое партийное собрание, созвать побольше народу и начистоту поговорить со старателями. Не знаю, как здесь у вас принято, а на Новом, где я работал, я привык советоваться с рабочими, выслушивать их мнение. Это всегда полезно для дела и для руководителя.
Слепов опять надсадно закашлялся, лицо его из желтого стало красным. Когда приступ кашля прошел, он медленно сказал:
— А вот Еремеев, ваш предшественник, советоваться не любил. Даже со мной, забывая, что и я тоже отвечаю за прииск. Все сам решал. Единолично. Сердился даже, если ему добрый совет давали, Трудно с ним было.
— Тем хуже для него. Не будем о нем. Сейчас я познакомлю вас, Иван Иванович, с общим планом реконструкции прииска и с тем, что удалось сделать в Златогорске. Расскажу и о своих планах. А вы не стесняйтесь, подсказывайте и советуйте.
Когда разговор уже подходил к концу, в кабинет без стука вбежал Петровский, как всегда растрепанный и взволнованный.
— Прошу прощения. Но, понимаете, не мог утерпеть-с. Услышал, что вы, Александр Васильич, вернулись из Златогорска. И вот, скорее к вам. Не серчайте на старика, понимаете-с…
— Отлично все понимаю, Афанасий Иванович, и на вашем месте, наверное, тоже прибежал бы.
— Простите меня еще раз, я и поздороваться-то забыл. Иван Иванович, рад видеть вас. Как здоровье?
— Получше стало. И вот, не утерпел, тоже приполз. Захотелось на нового директора поглядеть.
— Я ведь на минуточку, Александр Васильевич, всего на минуточку. На шахту бежать надо. Так уж дозвольте узнать — быть нашему прииску или нет?